Женщина прелестного сложения, вылитая из глиняного кувшина, была одной из эшв. В этом и заключалась шутка Азрарна. Как у всех демонов, у нее были черные глаза, хотя и не серебристые, но зато серебряная тушь сверкала на ее веках. В ее волосы, такие же черные, как и у остальных демонов, было вплетено множество цветов. Но это не были безжизненные гирлянды, а настоящие цветущие растения, невидимо вырастающие из корней ее волос. Бледные желтые цветы, мелкие вечноцветущие примулы, густо усеяли черные локоны, будто роса на листьях.

У Дрезэма перехватило дыхание. Столь пленительное создание задело даже его спящие чувства.

Эшву звали Жазэв. Прежде молодой человек очень быстро уставал от одного тела, от одного лица. Но демоны — не люди, ни один мужчина и ни одна женщина не могли устать от них.

Жазэв, воплощенное желание, раскрыла Дрезэму свои объятия.

Азрарн ушел. Дрезэм утонул в потоке наслаждения. Он обнажил грудь демонессы, подобную снежным вершинам гор, она в ответ прильнула к его груди, золотой от загара. Юноша сорвал ткань с ее бедер, и цветущая черная долина, усыпанная желтыми цветами, предстала его взору. Тем временем губы Жазэв изучали бедра Дрезэма, подбираясь к горящей башне его страсти.

Солнце всходило в теле Дрезэма, перепутав его с небосводом. Алые кони увлекли колесницу солнца вперед, все глубже погружаясь в бездонный тоннель особняка Жазэв. Кони так и не ослабили поводьев. Магия демона победила земного любовника. Он скакал, словно белый изогнутый лук на белом полумесяце ее тела, скакал до тех пор, пока не расплавился, пока огонь в нем не потух. Казалось, прошла вечность, и вот Дрезэм в безумном блаженстве пронзил желанную цель, вдребезги разбив солнце, и, рассыпавшись бисером, упал в океан, имя которому — Жазэв.

Как и обещал Азрарн, Дрезэм теперь жил, как и луна, только по ночам. Он просыпался, когда пропадал дневной свет, а в небе разгорались звезды. Тогда он вкушал пищу и отдыхал. Тысяча невидимых слуг обслуживали его, выполняли все его прихоти раньше, чем он успевал о них подумать. Когда ему хотелось с кем-нибудь бороться, в медных воротах появлялись гиганты и воины, вызывая его на бой. Он с гордостью убивал их, хотя это ему лишь казалось, ведь все они были иллюзиями. Но кровавые игрища удовлетворяли его первобытные инстинкты. Зов плоти утоляла Жазэв. Юношу возбуждал даже звук ее шагов по мраморным плитам пола. Бездна удовольствия, множество побед, бесконечные обольщения ублажали его пять ночей. И каждый раз, когда поднималось солнце, Дрезэм, обессиленный, падал на свою королевскую кровать и спал до тех пор, пока последний луч света не покидал небо.

Дрезэм так ни разу и не увидел, что происходит с его дворцом, когда солнце поднимается над степью, во что превращается его королевская кровать; он не видел, как розы тают, словно утренний туман, за его спиной. Лучи солнца каждое утро уничтожали его дворец. Исчезало все, кроме прочного часового механизма, созданного дрином. Деревья расплывались, как чернила в воде, башни качались и исчезали, словно дым, павлины превращались в кучи вонючих лохмотьев. Стены дворца днем казались кучами гранитных валунов. Жазэв удалялась в Нижний Мир, чтобы не видеть дневного света. Дрезэм лежал один в волшебном оцепенении до наступления темноты. Тогда появлялся Азрарн, восстанавливал дворец, выливал из глиняного кувшина Жазэв, и примулы по-прежнему украшали ее черные волосы.

Пять ночей Дрезэм бодрствовал, устраивая оргии, пять дней он спал, как мертвый.

На пятый день его нашла Шезэль.

Она исхудала и побледнела. Путь ее оказался невероятно утомительным, если не сказать ужасным. Девушка прошла грозные пустынные степи, опаленные безжалостным горячим солнцем, где после захода солнца дул холодный, пронизывающий ветер. Вся ее одежда превратилась в лохмотья, руки и ноги кровоточили, но несчастная ничего этого не замечала, физическая боль и мучения ничего не значили для нее. Перед ней стояла цель. Инстинкт вел ее, не оставляя места для колебаний.