— Это неслыханно! — сказала Шаззад, для разнообразия разрешив себе проявить свои чувства. По какой-то причине она выбрала именно Ансу тем единственным человеком, с которым могла быть откровенна. С остальными она разговаривала сурово, иногда выкрикивая свои приказы и заставляя фаворитов сжиматься от ужаса. Но хотя бы раз в день она беседовала с Ансой и отводила с ним душу.

— Добрая треть моих подданных может умереть, пока эпидемия не пойдет на спад, и этим все не закончится! Поля не обработаны, за животными не присматривают. Те, кто выживут, начнут голодать. А теперь еще и беспорядки. — Она упала в кресло и закрыла лицо руками.

Беспорядки начались довольно давно, когда ненормальные религиозные лидеры и так называемые революционеры стали подталкивать истеричные толпы в городе нападать на тех, кого подстрекатели хотели бы уничтожить. Нападали на деятелей непопулярных религиозных сект, обвиняя их в том, что они устроили эту эпидемию. Еще больше ухудшало ситуацию то, что некоторые группы людей оказались невосприимчивыми к чуме. В небольшой общине мастеровых родом из горного района, которые отличались от остальных невванцев и внешним видом, и языком, не было ни единого случая заболевания. Разумеется, на них напали и устроили резню.

— Вы должны принять самые строгие меры, ваше величество, — настоятельно сказал Анса. — Не время быть снисходительной.

Она рассмеялась неискренним, фальшивым смехом.

— Меньше всего я думаю о снисходительности. Но сейчас люди не боятся даже виселицы. Они все равно что сошли с ума, и останутся такими, пока не кончится это проклятие.

Ансе было о чем волноваться, но он не хотел обременять этим королеву. Он переживал за свой народ. Когда эпидемия доберется до них? Смогут ли горы задержать чуму? Он уже поговорил с некоторыми лекарями королевы, но никто из них не сумел ему ответить. Единственное, на что можно надеяться, сказали они, это то, что любой заболевший либо умрет по дороге, либо выздоровеет и больше не будет заразным. Слишком призрачной была эта надежда, чтобы успокоить Ансу.

— А как насчет подготовки к войне? — спросил он королеву.

— Все замерло. Не хватает гребцов для флота, здоровые солдаты поднимут мятеж, если я прикажу им выступать куда-то, а жрецы утверждают, что все предзнаменования — дурные. — Она снова рассмеялась своим фальшивым смехом. — И я не могу их винить. Любой жрец, который скажет, что видел хорошее знамение, будет немедленно растерзан толпой. — Она откинулась в кресле, и Анса был потрясен, увидев слезы, прокладывающие дорожки в пудре на ее все еще прекрасном лице.

— С тех самых пор, как мой отец начал терять власть, я гордилась своими силами и самообладанием. Я очистила армию и правительство от продажности — во всяком случае, большую их часть. С помощью твоего отца я изгнала Гассема и островитян из своей страны. А теперь, перед лицом этого поветрия, я ничего не могу сделать, только надеяться на ветер с моря, который унесет дым и зловоние чумных ям из города.

Королева находилась в плачевном состоянии, пытаясь привести дела в норму, выслушивая ходатайства и принимая иноземных сановников. Прежде всего ей хотелось завершить подготовку флота, как-то вытащить из апатии солдат и матросов и отправить их на врага прежде, чем неумолимо приближающийся мертвый сезон помешает флотским операциям.

Рядом с ней сидел Анса, скучающий и раздраженный. Эта его поездка в Невву, на которую он возлагал столько надежд, оказалась полным провалом. От него не было проку ни его собственному народу, ни Шаззад, и дни свои он проводил в безделье, как гость королевы, катаясь на кабо и присутствуя на государственных обедах, в то время как чума, возможно, уже свирепствовала на его родине.

Что творилось на востоке, оставалось тайной.