— Вчера вечером, здесь, у амбара.

— Верните господину генералу его личное оружие! — тут же прокричал переводчик, мгновенно сориентировавшись в ситуации. Да бородач и сам уже вытаскивал пистолет из-за брючного ремня. — Только в нашем присутствии пользоваться оружием вам уже не позволено, — предупредил он Власова и напряженно проследил за тем, как, получив пистолет, командарм дрожащей рукой прячет его в карман своих немыслимо грязных галифе.

— Хотел бы, давно бы застрелился, — оскорблено огрызнулся генерал.

Прошлой ночью, при переходе через болото, он утопил свои очки, и теперь мучился от того, что все вокруг теряло свои очертания и постоянно приходилось напрягать зрение, чтобы каким-то образом восстановить их.

— К слову, замечу, что тех из ваших офицеров, кто пытался скрываться, — проговорил капитан, — ваши люди выдавали сразу же, как только они появлялись на окраине какого-либо села.

— Это уже не «наши», это «ваши» люди.

— Согласен, теперь уже «наши», — с вызовом согласился капитан, и по лицу его конвульсивно пробежала ухмылка.

Власов затравленно взглянул на лейтенанта, инстинктивно почувствовав, что тот настроен более благодушно.

— И давно вы узнали, что я нахожусь в этом районе? — спросил генерал, садясь в предложенную ему коляску и краем глаза наблюдая, как капитан и переводчик с любопытством рассматривают подошедшую к ограде Марию Воротову. Его вопрос был всего лишь попыткой отвлечь внимание немцев от женщины.

— Так это и есть ваша фрау? — спросил капитан вместо ответа.

— Да, она со мной. И я очень просил бы…

— Понятно, ваша личная охрана, — скабрезно осклабился капитан фон Шверднер. — Ваша телохранительница.

— Причем очень надежная и личная… телохранительница, — подыграл капитану переводчик.

— Эта военнослужащая была штабной поварихой, — растерянно объяснил Власов, понимая, что выдавать ее за какую-то местную жительницу уже не имеет смысла.

Теперь уже понятно, что разведка знала: Власов блуждает в сопровождении женщины. И выдают они себя за семейную пару сельских учителей-беженцев.

— Для всех остальных — повариха, а для командующего… Как это у них называется? — обратился капитан за помощью к переводчику.

— Походно-полевая жена. На солдатском жаргоне русских это называется «пэпэжэ», — подсказал тот.

— Правильно он говорит, господин генерал?

— Я просил бы не трогать фрау Воротову, — наконец-то посуровел голос командарма, — и проследить за ее судьбой.

— Все ясно, господин генерал, — сказал лейтенант. — Мы могли бы даже оставить ее здесь, в деревне. Но как только новая местная администрация выяснит, кто она — ее тотчас же повесят.

— И потом, она сможет дополнить ваш рассказ о последних днях армии и ваших блужданиях, — объяснил капитан разведки.

— Эй, возьмите эту русскую с собой! — крикнул переводчик остававшимся на проселке двум мотоциклистам сопровождения. — И не вздумайте трогать ее: жена русского генерала!

— Жена русского… генерала?! — словно мартовский кот, изогнул спину всадник. — Почему же всю прошлую ночь я шакал ил в одиночестве, а, староста?!

— Эй, унтер-офицер, — насторожился переводчик, обращаясь к старшему по чину среди вновь прибывших мотоциклистов, — вы лично отвечаете за неприкосновенность женщины!

— Это будет непросто, господин капитан.