Аланна, сама того не знала, была всего лишь заменой еще неродившемуся повелителю. Эта хрупкая девушка должна будет потерпеть, пока ребенок не обретет телохранителей, власть и не встанет на ноги. А он… должен сделать все, чтобы Аланна до этого дожила.

— Алкадий пока не появится, — вспомнил Арман слова черноглазого виссавийца, Рэна. — А если появится, то справиться с ним сможет любой из высших магов. Пока один дух-гралеон в нем не возьмет вверх над другим, у нас есть время.

— Вождь окрепнет, обретет свою полную силу и встанет против Алкадия.

— Кто этот новый вождь? Вы говорили, что у Элизара нет других наследников, а теперь так легко нашли замену Рэми?

— Это не было легко и это дорого нам всем стоило, — в голосе Рэна промелькнуло искреннее сожаление. Но что Арману за дело до переживаний виссавийца?

— Станет ли ваш вождь защищать Кассию? — усмехнулся горько Арман. — Или как Элизар скажет, что ему все равно?

— Станет. Не сомневайся. Вы должны же пока… сохранить жизнь вашему наследнику.

— Вы не можете справиться с Алкадием.

— Мы найдем способ, — тихо ответил Рэн, и Арман ему почему-то поверил.

— Но пока вы должны справляться сами.

— Ты называл себя другом моего брата, — прошипел Арман. — А подставляешь его невесту под удар!

Рэн отвернулся:

— Я понимаю ваш гнев, Арман. Но… у меня сейчас нет другого выхода. У нас всех нет. Пока вождь не окрепнет, он не может покидать стен Виссавии. И мы не воины. Мы целители. Мы созданы исцелять, а не убивать.

Арман еще долго стоял на крыльце и слушал, как неистово барабанит дождь в крышу. Он вдруг поймал себя на мысли, что понимает виссавийцев… но кому же от этого легче?

— Может, я и не сильный маг, — сказал он, смотря в затянутое тучами небо. — Но я буду бороться до последнего.

Рина не вставала с колен весь день, вознося богине одну молитву за другой. Она не могла сделать ничего большего, а сидеть бесчинно и слушать, как плачет над Виссавией ветер, было выше ее сил. Она даже не осмеливалась рыдать над телом умершего брата, она хотела лишь одного… чтобы с Элизаром не ушел и Рэми.

В маленьком храме было совсем тихо. Увядали рядом со смертным ложем цветы, белоснежные одежды вождя мягкими складками опускались до самого пола, горели в головах ложа испускающие сладкий аромат светильники. Виссавийцы один за другим подходили к умершему вождю, опускались перед ним на колени, и, произнеся короткую молитву, отходили в тень. Прощались. Рина вот не могла найти в себе сил встать и отойти… потому что знала, что брата она больше никогда не удивит.

— Нериан будет жить, — прошептал кто-то за ее спиной.

Рина облегченно выдохнула, она уже и не надеялась услышать этих слов.

Три бесконечно долгих дня провалялся вождь в горячке. Три дня порывался встать и звал Мираниса, и три дня рвали целители одну за другой узы, связывающие телохранителя с принцем…

— Ты должна решиться, — прошептал все тот же голос.

Рина посмотрела на стоявшую рядом с смертным ложен Элизара Калинку. Почему решать должна она? Почему не вдова брата? Только потому что Калинка — кассийка и… «не поймет»? Но и Рина, сказать по правде, не понимала.

— Мой муж этого хотел, — сказала вдруг жена брата, оборачиваясь к Рине. — Твой брат хотел, чтобы он забыл…

Рина сглотнула. Значит, Калинка все слышала? Наверняка, не сильно-то ей легко, в чужой стране, рядом со смертным ложем единственного человека, кто ее в Виссавии понимал. Может, даже любил.