— Я вас уверяю, на этот раз вы ошиблись, — в отчаянии воскликнул Билли, но в ответ раздался сухой треск замкнувшихся наручников.

— Не сердитесь, Билли. И не разбрасывайте драгоценных вещей, — произнес Ховард, нагибаясь на ходу и поднимая выброшенный вором кошелек.

В полицейском участке сержант, сидевший за столом, встретил появление Билли с шумной радостью, а тюремный сторож, толкнувший Билли за решетку и быстро обыскавший его карманы, поздоровался с ним, как со старым другом.

— Золотые часы, кусок золотой цепочки, три кошелька, два носовых платка и красная кожаная записная книжка…

Сержант одобрительно кивнул головой:

— Неплохая работа, Вильям.

— Сколько мне теперь дадут? — спросил арестованный.

Ховард, составляя протокол, предположил, что на этот раз не меньше девяти месяцев.

— Шутите?! — воскликнул Билли.

— Не меньше девяти, будьте покойны, — подтвердил сержант. — Вы бродяга и жулик, Билли, и суд вам этого так не спустит… Камера восемь!

Тюремный сторож отвел Билли, громко ругавшегося и обвинявшего полицию в том, что она умеет ловить только мелких воришек, а таких злодеев, как Четыре Справедливых Человека, оставляет на свободе.

— На кой черт мы платим вам налоги, скажите на милость? — возмущался он из-за решетки.

— Ничего, вы свою долю заплатите, — добродушно возразил сторож, запирая дверь камеры номер 8 на двойной замок.

В участке Ховард и сержант рассматривали добычу Билли, и трем ее собственникам, приведенным Портером, были возвращены их вещи.

— Остаются только золотые часы и записная книжка, — сказал сержант, когда обокраденные, получив свои вещи, ушли. — Записная книжка без имени и адреса, с тремя исписанными страницами.

Он протянул книжку Ховарду. На странице, озадачившей сержанта, был записан ряд улиц, и против каждой улицы стояли каббалистические знаки.

— А дальше что?

Ховард перевернул страницу. Она была заполнена непонятными цифрами.

— Гм, — произнес сыщик и перевернул еще страницу. Содержание ее было более понятно, хотя слова и писались наспех.

— Тип, который это писал, видно, здорово торопился, — сказал он, стараясь разобрать сокращенные слова:

«Покинет Д. С. только идт. в П. Поедем в П. на авт. (4 пуст. кол. впереди) 8.30. В 2 приб. 600 пол. Улч. дв. перев. на Набж. 80 сыщ. Д. С. По одн. в кажд. комн., по 3 в корр., 6 подв. 6 на крш. Все двери настж, чтобы кжд., с вид. д. Все с револьв. Никто, кроме Ф. и X. не допуск. к Р. В П. триб. пбл. наполн. сыщ., пресс. с осб. пропуск. 200 пол. в корр. Если нужно, под рукой батал. гв.»

— Черт его знает, что это значит, — беспомощно произнес сержант.

Мысль, явившаяся в это мгновение констеблю Ховарду, обеспечила его производство в следующий чия.

— Дай-ка мне эту книжку на десять минут.

Сержант протянул книжку.

— Мне кажется, я знаю, чья она, — сказал Ховард, нахлобучивая шляпу и выбегая на улицу.

Добежав до широкого проспекта, он увидел пустой кэб.

— В Уайтхолл! Гоните вовсю!

Через пять минут, задыхаясь, он уже объяснялся с начальником караула у входа на Даунинг-стрит.

— Я констэбль Ховард, 956 Л. Срочное дело к инспектору Фальмуту.

Усталый и измученный Фальмут принял его.

— Мне кажется, — волнуясь, доложил Ховард, — что это вас касается, сэр. Д. С. означает Даунинг-стрит…

Фальмут схватил книжку, взглянул и торжествующе заявил:

— Это же наши тайные инструкции!.