|
Потом дорога разделилась на несколько рукавов, между проездами притулились лавчонки и мастерские, в клубах чада мелькали фигуры работников, на всех — маски, в этом месте дышать-то едва возможно, а труженикам целыми днями приходится торчать в дыму. Мажуга миновал развилку и свернул к парковочному отсеку. Здесь освещение было немного ярче, но клубы чада и выхлопных газов свивались под лампами в настоящие облака; все вокруг было серым, покрытым копотью и грязью. Давненько не приходилось здесь появляться — сезонов шесть, что ли? Но на парковке ничего не изменилось. Все те же бетонные боксы для грузовиков и площадки, разделенные натянутыми тросами, для техники помельче. Даже смотритель тот же, что и в прежние времена, — хромой Агир. Впрочем, пока Мажуги не было в городе, Агир успел продвинуться по карьерной лестнице — заделался старшиной. Ему помогали двое тощих юнцов, а хромой прохаживался с важным видом у въезда на стоянку и раздавал распоряжения. Мажугу он узнал и подошел лично обслужить старого клиента. — А, Ржавый! — окликнул Агир. — Ты, эт-самое, совсем не изменился. Мажуга пожал плечами. Он-то считал, что изменился очень даже сильно. Хотя на внешности это не слишком отразилось — он по-прежнему одевался во все красное и коричневое. Куртка из свиной кожи с вшитыми пластинами панцирного волка, брюки из толстой ткани и покрытые рыжей глиной сапоги, да к тому же красная кепка на рыжей шевелюре — вместе получается такое красное пятно. Мажуга знал, что заметно выделяется в сером городе. Раньше он даже гордился этим и прозвище «Ржавый» ему нравилось. Теперь все иначе. — Здоро во, Агир. — Надолго к нам? — Сам пока не знаю. Может, нынче и уеду. Но ты держи за три дня. — Мажуга протянул горсть медяков. — Может, когда буду возвращаться, загляну поболтать, а сейчас пойду. — Вечно ты так — движешься. То туда, то, эт-самое, сюда. А нет бы посидел, рассказал, какая житуха там, снаружи, что нового слыхать. — Ну так сам понимаешь, дела. А что новости? Ты их прежде меня узнаёшь, ты ж у дороги сидишь, все новости к тебе сами сходятся. — Это верно. Ну тогда заглядывай, как обратно соберешься. Не ты мне, так я тебе, эт-самое, новости расскажу. Когда еще с правильным человеком, эт-самое, посидеть случиться?.. Эй, ты, урод! Куда прешь?! Туды, туды свертай со своей тарахтелкой! — Агир углядел непорядок на стоянке и бросился распоряжаться, кинув напоследок через плечо: — Ты зайди, эт-самое, зайди, Ржавый, до меня непременно! Посидим как следует, я ради такого случая все дела к некрозу пошлю!.. Эй, олух, а ну стой! Тормози, эт-самое, тормози, чтоб тебя! Куда поперся?! Мажуга кивнул в спину Агиру и побрел к спуску. На самом деле Харьков начинался не у заставы и даже не в проеме задымленного тоннеля. Он начинался ниже. От парковки Агира в город уводил десяток проходов — и широкие, мощенные бетонными плитами аппарели, и пологие лестницы, и просто дыры в стенах, за которыми в полумраке угадывались уходящие вниз тропинки. Одну из таких тропинок Мажуга и выбрал. Под сапогами хрустел утоптанный щебень, где-то неподалеку мерно гудел вентилятор, над головой глухо гремели пушечные выстрелы — на поверхности, может, как раз над парковкой, пушкари испытывали новую продукцию. Своды едва заметно подрагивали. Темным коридором Игнаш вышел на широкую улицу, с обеих сторон заставленную лотками и прилавками. По улице в обе стороны медленно тащился людской поток. Вот это и есть настоящий Харьков, торговый город, город, поставляющий Пустоши оружие, а заодно сотни всевозможных безделушек, которые выпускают мелкие мастерские при цехах. Этажи громоздились друг на друга, уходили к сводам, под ними клубилась вездесущая серая пыль. Пыль собиралась длинными извилистыми лентами и плыла под фонарями — в конце улицы работал вентилятор. Эркеры и зарешеченные балконы выдавались над первыми этажами, кое-где сходились совсем близко, едва не смыкались над головой. |
