По залу шла высокая, стройная женщина. Замечательная белизна кожи и тонкие черты лица, роскошные золотисто-пепельные волосы и зеленоватые глаза под темными бровями — таков был в общих чертах портрет баронессы фон Армфельдт.

На ней было надето белое бархатное платье с низко вырезанным лифом, обнажавшим поразительной красоты и пластичности шею и плечи.

Несмотря на то, что рука ее опиралась на руку шедшего с нею рядом молодого человека, казалось, будто не он, но она вела его.

Самоуверенный, почти надменный взгляд и величественная походка красноречиво говорили, что эта женщина не нуждается в чьей-либо поддержке, но вместе с тем — что в особенности и поразило в ней Пашкова — глаза ее принимали иногда такое наивно-милое выражение, а лицо освещалось такой простодушной улыбкой, что несмотря на ее двадцать пять лет, оно делалось лицом ребенка или скорее ангела, слетевшего с небес, чтобы озарить землю своим присутствием.

Смотря на этот чистый, юный облик, Осип Федорович припоминал слышанный им разговор и готов был поклясться, что это прелестное существо не способно не только на преступление, которое ей приписывали, но даже ни на какой мало-мальски дурной поступок.

Через минуту по ее появлении, она была окружена мужчинами.

Не отрывая от нее глаз, Пашков заметил, что несмотря на расточаемые ею направо и налево улыбки, она отдавала явное предпочтение вошедшему с ней молодому человеку.

Это был граф Виктор Александрович Шидловский, красивый брюнет, почти мальчик, по-видимому, страстно влюбленный в красавицу.

Осип Федорович следил за каждым ее движением. Он видел, как она встала и, положив свою мраморную руку на плечо графа Шидловского, закружилась в вальсе.

Она пронеслась мимо Осипа Федоровича, ее шлейф скользнул по его ногам, и одуряющий запах духов, как крепкое вино, ударил ему в голову.

IV

Опьянение страстью

Странные, незнакомые ему до сих пор ощущения переживал Осип Федорович в присутствии этой очаровательной женщины.

Глядя на нее, он чувствовал, что почти лишается свободы воли, и кроме того, по его телу разливалась какая-то сладкая истома, лишающая сил, в виски стучала приливавшая к голове кровь, по позвоночнику то и дело как бы пробегала электрическая искра и ударяла в нижнюю часть затылка.

Это были ощущения чисто физические, но до такой степени парализовавшие ум, что Пашков стоял, как окаменелый.

Он ничего и никого не видел, кроме баронессы.

Ему показалось, что он в первый раз в жизни видит женщину.

Несмотря на его зрелый возраст, это было так.

Немногим из нас и, может быть, к счастью, удается встретить женщину, хотя мы влюбляемся, ухаживаем, обладаем разнопольными нам существами, женимся, но женщины в полном значении этого слова, со всеми ее хорошими и дурными, в общем, соблазнительными качествами, встретить иногда, повторяем, не удается во всю жизнь.

Встреча с женщиной в полном, быть может, низменном значении этого слова охватывает всего человека, она мчит его, как налетевший ураган, туда, куда хочет, без сознания, без воли и, пожалуй, без цели, так как цель — это сама она, наполняющая все существо мужчины.

Это-то и случилось с Осипом Федоровичем, женившемся года три тому назад по любви и, как ему по крайней мере казалось, безумно любившим свою жену.

Не увлекавшийся серьезно в молодости — если не считать мимолетные интрижки студента — он думал, что он принес жене все сокровище чистой нетронутой любви, весь пыл молодой страсти.

Он ошибался в последнем — страсти он не знал, она охватила его впервые здесь, на балу у Гоголицыных, при виде этого невиданного им до сих пор существа — женщины.

У Осипа Федоровича явилось безумное, непреодолимое желание быть ей представленным.

Мимо него проходил один из его приятелей, доктор Столетов, и он, схватив его за руку, спросил, не знает ли он баронессы фон Армфельдт.