— Верно, Могильная Орда множится, ибо им известно, что их время близко… И все, что останется, будет их! Они получат новое вместилище! — Он заговорил тише, однако каждое его слово по-прежнему можно было разобрать. — Если Кроу солгал, я с ним разберусь. И тогда, быть может, — неожиданно в его голосе прорезались демонические нотки, нечто вроде безумной издевки, — уже тебе придется радовать червей, Даррелл! Только полюбуйся, как ты им нравишься!

В этот момент раздалось шарканье ног, затем скребущий звук по поверхности стола. Кто-то отодвинул стул. Раздался омерзительный, булькающий возглас, и Кроу едва успел отпрянуть в неглубокую нишу, потому что уже в следующее мгновение дверь кабинета распахнулась, и в коридор, едва не опрокинув подвернувшийся на пути столик, выскочил какой-то человек. Среднего сложения, с выпученными глазами, он пронесся мимо Титуса к входной двери. По дороге он споткнулся и, негромко простонав, сорвал что-то с себя и швырнул на пол. Раздалось влажное хлюпанье.

Едва входная дверь за беглецом захлопнулась, Титус выбрался из своего укрытия и на цыпочках вернулся в библиотеку. По пути на глаза ему попалось нечто маленькое, мучнисто-белое, ползущее по полу в месте, где его бросил Даррелл. А по всему дому громким эхом отдавался хохот Карстерса.

IV

Разумно было бы предположить, что после всего услышанного и увиденного Титус Кроу без лишнего шума распрощался с этим проклятым местом и его обитателем; что он уехал в Лондон (а то и куда подальше), вернул Карстерсу аванс, аннулировал подписанный контракт и тем самым положил конец планам своего работодателя. Что ж, возможно, так бы он и поступил, но вино уже возымело над ним власть — крепкое, хмельное вино, которое вместе с железной волей Карстерса уже привязало его к этому дому, обиталищу безымянного зла.

Однако, даже чувствуя все возрастающее пристрастие к колдовскому напитку, даже услышав собственными ушами признание Карстерса, юноша все равно потянулся дрожащей рукой к бутылке и наполнил очередной стакан. В его мозгу один за другим проносились жуткие кошмары — хаотичные видения, граничащие с помешательством, страшные догадки, которые складывались из неясных подозрений и фактов. И все же Титус продолжал потягивать вино, пока все его чувства окончательно не притупились… Он уснул прямо за столом, подложив под голову руку.

И в очередной раз ему привиделся сон…

На этот раз их было только трое. Они молча прокрались в библиотеку, и кто-то — по всей видимости, Карстерс — поспешил выключить свет. Три фигуры выстроились кругом возле Кроу в выморочном сиянии луны.

— Видите, — произнес Карстерс, — моя воля плюс вино — и вот он снова здесь, как я и говорил. Теперь он прикован к этому дому невидимыми цепями. В некотором роде я даже разочарован. Сломить его волю оказалось чересчур просто. Или вино получилось слишком крепким.

— Хозяин, — произнес Гарбетт своим густым, липким голосом, — возможно, освещение здесь плохое и меня подводят мои слабые глаза, но…

— В чем дело?

— Мне кажется, он дрожит! И почему он не в постели?

На разгоряченный лоб Титуса легла холодная, влажная ладонь.

— Точно, он дрожит! Словно чем-то напуган…

— Что ж, — раздался голос хозяина дома, — твоя наблюдательность делает тебе честь, друг мой Гарбетт, ты достойный член нашего шабаша. Верно, хотя вино держит его в оковах, он дрожит. Возможно, узнал о чем-то, о чем ему знать не следует. Ладно, дело поправимое. Помогите мне. Не настолько же мы черствые, чтобы оставлять его здесь. Положим его в постель, там он вряд ли станет сопротивляться.