Медуза успокоилась. Чеканя каждое слово, горгона сказала:

— Запомни навсегда, Беорф, что больше всего на свете мы боимся зеркал. Горгона не может видеть своего отражения в зеркале. Если это случится, внутренности ее разорвутся, и она тут же превратится в пыль. Это самая страшная из известных нам смертей. Я бы предпочла одну за другой отрезать всех змей на моей голове, чем знать, что нахожусь там, где есть зеркало.

Чтобы замять неловкость, Беорф со смехом выпалил:

— Вот и отлично, я никогда не любил девчонок, которые часами вертятся перед зеркалом!

После нескольких секунд молчания, еще более смущенный, он спросил:

— Но скажи, Медуза, есть кое-что, чего я не понимаю… я уже видел горгон в лесу и… уф, как бы это сказать? В общем, они были… скажем, несимпатичные, а вот ты…

Юная горгона вновь рассмеялась:

— Я чувствую, к чему ты клонишь. Когда нам исполняется ровно девятнадцать лет, то есть именно в том возрасте, когда принцессу Медузу настигло проклятие Кето, наши лица меняются. Мы становимся уродливыми, как это произошло с нею. Редко кому из нас удается избежать этой злой участи. И этот секрет никому не известен.

— А может, мы узнаем его, пока тебе еще нет девятнадцати?

Медуза на мгновение задумалась, а потом сказала с нежностью:

— А ты славный, Беорф, ты это знаешь?

Беорф расплылся в улыбке. И, слегка покраснев, важно ответил:

— Да, знаю.

Глава тринадцатая

ВОЗВРАЩЕНИЕ В БЕРРИОН

Во время пира, устроенного феями в честь возрождения ордена властелинов масок, Амос перепробовал множество удивительных угощений, каких не видел никогда в жизни, и впервые узнал, что такое нектар из нарциссов, ромашек и лилий. А потом его пригласили на торжественный концерт. Музыка фей была несравненна. Звуки восхитительных мелодий пронзали Амоса до самого сердца. «Ничего удивительного, что Юнос был околдован», — подумал он, вспоминая своего друга, но вскоре и сам уснул в теплой траве под звуки небесной музыки.

Наутро феи принесли ему стакан росы и кусок пирога из розовых лепестков. После завтрака мальчик бережно взял маску, в которую был вправлен белый камешек, перекинул через плечо трезубец из слоновой кости и покинул Таркасисский лес. Он снова прошел по длинному проходу и вновь оказался на опушке. Каково же было его изумление, когда он увидел множество табличек с надписью: «Королевским указом вход в лес запрещен». Настороженно поглядывая по сторонам, он вышел на дорогу и заметил, что теперь она была выложена камнем.

«Такие вещи не происходят за одну ночь», — сказал он себе.

Впрочем, еще больше он удивился, достигнув границ Берриона. Городок стал в три раза больше. Откуда ни возьмись, появились внушительные стены. Над недавно построенным замком трепетало знамя. На штандарте были изображены солнце и луна, совершающие общий круг.

На воротах стоял стражник.

— По указу короля все дети, желающие попасть в этот город, должны называть свое имя.

Амос не верил ни глазам, ни ушам своим. Когда он в последний раз был в Беррионе, там не было, да и быть не могло никакой армии! А тем более мощных рыцарей, одетых в великолепные доспехи и вооруженных длинными мечами! Как это могло перемениться всего за одну ночь? Тут он снова вспомнил о Юносе, который танцевал в Таркасисском лесу всего-навсего несколько часов, — а прошло почти пятьдесят лет. Впрочем, Амос по-прежнему оставался ребенком, изменился только мир вокруг него.

— Меня зовут Амос Дарагон, — нерешительно сказал он.

— Прошу вас еще раз повторить мне ваше имя, молодой человек, — сурово произнес страж.