Гарион осторожно выбрался из палатки. Ощущая полнейшее спокойствие, словно все чувства его в одночасье умерли, он поднялся и бесшумно направился туда, где лежали тюки, и принялся шарить в одном из них, покуда не нащупал холодную сталь. Потом с величайшей осторожностью, стараясь действовать беззвучно, надел тяжелую кольчугу.

Тоф стоял в дозоре около лошадей — его огромная фигура отчетливо вырисовывалась в тумане.

— Мне надо кое-что уладить, — тихо прошептал Гарион на ухо немому великану.

Тоф серьезно поглядел на него и кивнул. Потом отвязал коня, под уздцы подвел его к Гариону, затем огромной своей ладонью дружески стиснул плечо друга и бесшумно отступил.

Гарион не хотел давать маллорейским дезертирам времени уйти далеко и затеряться в тумане, поэтому он вскочил на неседланного коня и тотчас же выехал из рощицы.

Похоже было, что мирно беседующие дезертиры направляются прямо к лесу, и Гарион тихо ехал за ними след в след, прислушиваясь к звукам, доносящимся из тумана и напрягая свое шестое чувство.

Проехав с милю, он услышал вдруг резкий и пронзительный смех — звук шел откуда-то спереди и немного слева.

— Ты помнишь, как они визжали, когда их сажали на кол? — донесся из тумана хриплый голос.

— Вот и славно, — пробормотал Гарион сквозь стиснутые зубы, обнажая меч.

Он поехал прямо на звук голоса, а чуть погодя сжал каблуками бока коня.

Тот пошел быстрее, но копыта его ступали по траве все так же бесшумно.

— Огоньку бы, — вздохнул один из солдат.

— Думаешь, это не опасно? Кругом шастают патрули в поисках дезертиров.

— Сейчас уже за полночь. Все патрульные солдаты дрыхнут. Не бойся, смело зажигай факел.

Мгновение спустя в тумане заколебалось алое пламя, решившее участь маллорейцев.

Нападение Гариона застигло их врасплох. Несколько солдат были мертвы, ничего не успев понять. Раздавались лишь отчаянные крики и предсмертные хрипы, а Гарион неумолимо прорубал себе дорогу сквозь скопление ополоумевших от ужаса дезертиров. От мощных ударов его меча, наносимых справа и слева, они слетали с седел, почти перерубленные надвое. Огромное остро отточенное лезвие легко пронзало кольчугу, плоть и дробило кости. И вот уже пятеро распростерлись на земле бездыханными. Потом Гарион кинулся на троих оставшихся — один из них тотчас же обратился в бегство, другой выхватил из ножен меч, а третий, державший факел, просто застыл в полнейшем оцепенении.

Самый отважный неловко взмахнул мечом, но лишь для того, чтобы защитить свою голову от страшного удара меча Гариона. Но он был уже обречен — сверкающее лезвие переломило клинок, словно сухую щепку, и рассекло солдата от макушки до пояса. Гарион стряхнул подрагивающее тело с клинка и обернулся к воину, замершему с факелом в руке.

— Умоляю! — воскликнул перепуганный маллореец, пытаясь поворотить коня. — Пощадите!

Но эта мольба отчего-то разъярила Гариона еще пуще. Зубы его сжались.

Широкий взмах меча — и голова убийцы покатилась куда-то в туманную муть.

Гарион пришпорил скакуна и, прислушиваясь к удаляющемуся топоту коня последнего солдата, спасающегося бегством, ринулся в погоню.

Он нагнал его в считанные минуты. Сперва он ехал лишь на звук, но вот различил в тумане силуэт всадника. Гарион взял немного вправо, легко поравнялся с отчаявшимся противником и вот уже преградил ему путь.

— Кто ты? — пронзительно закричал небритый маллореец, натягивая поводья. — Чего тебе нужно?

— Я — возмездие, — хрипло выдохнул Гарион, пронзая мечом последнего негодяя.