Мужики переглянулись. В руках у некоторых из них Глеб увидел короткие дубины и железные кистеньки на цепках.

На лицах мужиков появилось сомнение. Выглядел незнакомец не слишком внушительно, но за его безоглядной дерзостью должно было что‑то стоять. Ведь не станет человек бросаться со скалы башкой в гнилой омут, если не уверен, что выплывет.

– Ну! – прикрикнул незнакомец, ободренный молчанием мужиков. – Живо отпустите бродягу!

Мужики готовы были сдаться, и некоторые уже опустили кистени и дубины, но тут один из них – с красной, глумливой и отечной физиономией – выступил из толпы, поднял, ухмыляясь, камень, размахнулся и швырнул его в незнакомца.

Камень шлепнул лошадку по крупу, и та, испуганно заржав, задергалась на месте.

Несколько мгновений, кроме ржания лошади, ничего не было слышно. Мужики словно оцепенели. А потом кто‑то хрипло проревел:

– Чего глядим‑то, ребяты? А ну – бей его!

Толпа загудела, дубинки поднялись, железные кистеньки заскрипели на цепках.

– Вали! – гаркнул кто‑то, и толпа, словно только и ждала этого сигнала, бросилась на всадника.

Нервный юноша, казалось, не ожидал такого поворота – пару мгновений он просто таращился на несущуюся на него толпу разъяренных мужиков, и лишь когда брошенный камень просвистел у него над самым ухом, выхватил из ножен меч.

Замелькали дубины, засвистели железные гирьки кистеней. В считаные мгновения незнакомец был сброшен со своего коня, а следом за ним на землю, с перебитыми ногами и окровавленным крупом, повалился и сам конь.

Глеб вытянул из ножен меч и шагнул к толпе драчунов.

– А ну – разойдись! – крикнул он и принялся мутузить мужиков голоменью меча.

Четверо или пятеро мужиков побросали оружие и схватились руками за разбитые головы и ушибленные бока. Глеб продолжил расчищать себе дорогу мечом, как вдруг до слуха его донесся отчаянный вопль:

– Помогите! Помогите!

Вопль был столь страшен, что битва замерла, и мужики, повернув головы, уставились на толстого Афанаса. Вылупив глаза, толстяк показывал на что‑то коротким, пухлым пальцем. Взглянув туда, куда он указывал, мужики побелели от ужаса.

Бродяга, про которого в пылу битвы все как‑то позабыли, сидел в углу огороженной площадки и с аппетитом пожирал задушенного пса. Человеческого во внешности бродяги осталось мало.

– У него клыки, – прошамкал один их мужиков разбитым в кровь ртом.

– Да ведь это…

– Оборотень! – крикнул Афанас.

Бродяга вздрогнул от его крика, отшвырнул пса и вскочил на ноги.

– Темная тварь! – завопил кто‑то.

Мужики бросились врассыпную. Оборотень молниеносно перемахнул через невысокий частокол, схватил ближайшего из мужиков когтистыми лапами и одним рывком переломил ему шею. Затем резко повернулся, поймал второго и, клацнув зубами, перекусил ему глотку.

Паника и страх помешали мужикам действовать здраво, они налетали друг на друга, спотыкались, толкались, кричали от боли и ужаса, а оборотень, огромный, волосатый, с вытянутой волчьей мордой, прыгал между ними, разя когтями и клацая зубами.

Глеб перепрыгнул через одного из мужиков, оттолкнул в сторону еще двоих и со сверкающим клинком встал на пути у оборотня.

– Эй, волосатый! – окликнул от темную тварь. – Гляди на меня!

Первым ударом Глеб рассек чудовищу когтистую лапу, вторым перебил ему ноги. Когда оборотень упал на землю, Глеб прыгнул ему на грудь, быстро перехватил меч клинком вниз и с размаху вогнал его оборотню в грудь.

Чудовище взревело, дернулось пару раз, пытаясь зацепить Глеба когтями, затем стукнулось волчьей башкой об утоптанную землю и испустило дух.