Я шла среди раскинувшихся вокруг виноградников, хотя тропинка уводила меня в сторону от города. Что ж, город посмотрю завтра. Я. представляла себе, какое здесь должно царить оживление во время сбора урожая и жалела, что не приехала сюда раньше, чтобы увидеть его. Может, и увижу в следующем году… — подумала я и засмеялась про себя. Я и в самом деле рассчитываю быть здесь в следующем году?

Я подошла к нескольким зданиям и рядом с ними увидела дом из красного кирпича с неизменными ставнями на окнах, на этот раз зелеными. Они прибавляли очарования дому, которому, как я поняла, лет сто пятьдесят — построен лет за пятьдесят до Революции. Я не могла устоять перед соблазном подойти ближе и рассмотреть его.

Перед домом росла липа, и как только я к ней приблизилась, высокий, пронзительный голос позвал: «Хеллоу, мисс». Не «мадемуазель», как можно было ожидать, а «мисс», произнесенное врастяжку — «ми-исс», из чего я поняла, что звавший меня прекрасно знал, кто я.

— Привет, — ответила я, но не увидела никого за металлической оградой дома.

Послышался смешок, и, подняв глаза вверх, я увидела мальчишку, висевшего на дереве, как обезьяна. Он вдруг спрыгнул и оказался рядом со мной.

— Здравствуйте, мисс. Меня зовут Ив Бастид.

— Здравствуй.

— А это Марго. Марго, не будь дурочкой, слезай.

— Я не дурочка.

Девочка вынырнула из ветвей и, как по перилам, соскользнула по стволу дерева на землю. Она была немного меньше мальчика.

— Мы живем там, — сообщил он мне.

Девочка кивнула, глаза ее блестели от любопытства.

— Очень приятный дом.

— Мы все живем в нем… все мы.

— Наверное, вам там хорошо живется.

— Ив, Марго! — позвал голос из дома.

— У нас здесь мисс, бабушка.

— Тогда зовите ее в гости и помните, как нужно себя вести.

— Мисс, — сказал Ив с легким поклоном, — извольте войти и познакомиться с бабушкой.

— С удовольствием. — Я улыбнулась девочке, которая ответила мне очаровательным реверансом. «Да, это не Женевьева», — подумала я.

Мальчик побежал вперед открыть чугунную калитку и весьма важно поклонился, придерживая ее, когда я проходила. Девочка шла рядом со мной по тропинке между кустами и кричала: «Мы здесь, бабушка!»

Я вошла в большой холл, и голос из открытой двери позвал:

— Ведите английскую леди сюда, дети мои.

В кресле-качалке сидела пожилая женщина, лицо ее было темным и морщинистым, густые седые волосы высоко зачесаны, темные глаза живо блестели под тяжелыми веками; тонкие с прожилками руки в коричневых пятнышках, которые у нас называют «цветы смерти», крепко держались за подлокотники кресла.

Она улыбнулась мне радостно, будто ожидала моего прихода.

— Извините, что не встаю, мадемуазель, — сказала она. — Суставы совсем не гнутся — порой приходится потратить все утро, чтобы встать, а вторую половину дня, чтобы сесть обратно в кресло.

— Пожалуйста, не вставайте. — Я пожала протянутую ею руку. — Очень приятно, что вы пригласили меня сюда.

Дети встали по обе стороны кресла и рассматривали меня внимательно, с оттенком гордости, будто я была чем-то очень редким, что им удалось открыть.

Я улыбнулась.

— Кажется, вы знаете, кто я. Боюсь, что в этом смысле преимущество на вашей стороне.

— Ив, стул для мадемуазель.

Он бросился за стулом и, принеся его, поставил с осторожностью напротив бабушки.

— Скоро вы узнаете о нас, мадемуазель. Все знают Бастидов.

Я уселась на стул.