— Про кого-то из великих комиков говорили, что он может рассмешить человека, а в следующую минуту заставить его заплакать, — изрекла Джо-Энн, сидевшая за столиком с Батом и Тони, Джонасом и Энджи. После рождения дочери она впервые вышла в свет.

Второй раз Гленда появилась на сцене в самом конце второго отделения. В вертолете размером в три четверти от настоящего. Вертолет пролетел над столиками, разумеется подвешенный на длинном тросе, и приземлился на сцене, вызвав шквал аплодисментов.

Четверо молодых танцоров подняли Гленду на руки, а потом опустили на сцену. На ней был костюм, закрывший ей дорогу на телевидение: пятьдесят ниток черных бусин, спускающихся с плеч до пола. Только теперь под бусины она ничего не надела. Виртуозность осветителей, однако, не позволяла зрителям увидеть лишнее. Они понимали, что под бусинами ничего нет, но, как ни щурились, тела ее не видели. Когда Гленда двигалась, свет или тускнел, или изменял свой цвет. Осветители отрабатывали этот номер две недели.

Шевалье вышел на сцену в белом фраке и белом галстуке. Они с Глендой вместе пели песни, которые принесли им известность.

Стояли они на возвышении, а вокруг кружили танцоры. Девушки в головных уборах из перьев, в боа из перьев, с голыми грудью, животом, бедрами. Наряд танцоров состоял лишь из блестящих узеньких трусиков.

Музыка стала громче и заглушила пение. Вертолет вновь опустился на сцену. Шевалье подвел к нему Гленду. Четверо танцоров подошли, чтобы переправить ее в вертолет. В последний момент Гленда завела руки назад и расстегнула застежку на шее. Нитки с бусинами упали на пол. Танцоры подняли ее. Спиной к зрителям, абсолютно голую. Пока вертолет не исчез где-то под потолком, Гленде хлопали стоя.

Джонас улыбнулся Бату:

— Ты вновь сделал из нее звезду. А она затащит тебя к себе в постель.

Бат пожал плечами:

— Возможно.

— Я могу пообещать вам одно, — вмешалась Тони. — Трахаться они больше не будут.

Джо-Энн рассмеялась.

— Он же Корд, — напомнила она.

— Отец, я хочу поблагодарить тебя за то, что ты возобновил контракт с Полем Дервалем и Фоли.

— Прервав ради этого отпуск, — уточнил Джонас.

— Кстати, об отпуске. — Тони повернулась к мужу. — Когда ты собираешься отдохнуть? Когда мы уедем в отпуск?

— Трудно сказать.

— Ты стал незаменимым, сынок? — полюбопытствовал Джонас. — Неужели ты не учишься на ошибках других? Я-то думал, что ты возьмешь отпуск…

— Спокойнее… — Энджи взяла Джонаса за руку.

Джонас указал на Тони.

— …до того, как у нее вырастет живот, — докончил он свою мысль. — Я вот никогда не отдыхал в Акапулько. Почему бы вам не поехать туда, поплавать…

— Я не хочу плавать, — прервала его Тони. — Я хочу увидеть осенний Париж. Долго гулять по улицам. С большим животом такое невозможно.

— Отправляйся в отпуск, Бат! — рыкнул Джонас. — Немедленно!

— Я думал, ты мне больше не приказываешь, — мягко заметил Бат.

— Я тебе больше не босс, но по-прежнему отец! И требую, чтобы ты выполнял желания этой девушки!

— Ты хочешь остаться в Вегасе и в мое отсутствие взять руководство на себя?

Джонас покачал головой:

— В понедельник мы с Энджи летим в Гонолулу. Потом на Таити. Затем в Австралию и Новую Зеландию.

Бат, хмурясь, повернулся к Тони.

— Париж… На неделю?

— На две, — твердо заявила Тони.