— Сейчас он и моя мама, — продолжал Софи, — в экспедиции в Египте. Раскопки только что начались, и мне не хотелось бы прерывать их, вызвав родителей сюда.

— Кроме них, может ли кто-нибудь подтвердить права вашей семьи на эту вазу? Насколько я понимаю, никто?

— Да, вы правильно понимаете, — тихо ответила Софи, пытаясь унять дрожание губ и запрещая себе думать о том, как торжествует сейчас Ив.

— Месье Каррер, вы по-прежнему считаете, что эта ваза украдена из дома Батистена Гренье? — обратился полицейский к Иву.

— Не считаю, а твердо знаю, — поправил его Ив. — Я сам, по просьбе Батистена, оценивал эту вазу, и, как вам известно, она числится среди вещей, украденных из его дома.

Инспектор пристально смотрел на Софи, и та чувствовала себя под его взглядом все более неуютно. Нет, она не признавала за собой никакой вины, но… Что, если она ошиблась и это не та ваза, которую описывала ей мать?

— Мама хорошо помнит, что такая ваза всегда стояла в комнате прабабушки, — запинаясь, сказала она. — Но если произошла какая-то ошибка…

— Ошибка? — фыркнул Ив, но, встретив яростный взгляд Софи, осекся.

— Если произошла какая-то ошибка, — твердо повторила она, — поверьте, мама первая скажет вам об этом. Я же могу только…

Она внезапно умолкла, поняв, что не может совладать со слезами и с голосом. Ничего не могло быть хуже, казалось ей, чем сейчас разрыдаться на глазах у Ива, обнаружить перед ним свою слабость. Только бы скрыть от него, какую боль он ей причинил!

— Ну что ж! — задумчиво проговорил инспектор, решившись прервать эту тягостную сцену. В глубине души он сочувствовал Софи и сильно сомневался в ее вине, но, с другой стороны, не мог игнорировать и показаний Ива. — Я предлагаю забрать эту вазу в полицию и оставить ее там до тех пор, пока мы не сможем идентифицировать ее.

Софи благодарно кивнула ему. Она вытащила из шкафа коробку, помогла упаковать вазу и проводила полицейского к машине. Тут она осознала, что Ив остался в доме, и неохотно вернулась обратно. Меньше всего она была сейчас расположена общаться с ним.

— Я не мог не сообщить в полицию, — начал он, и против его воли эти слова прозвучали вызывающе.

Софи пожала плечами. Повисло тяжелое молчание. Наконец она заговорила. Нечего было надеяться, что он поверит ей, но она не могла молчать.

— Я понимаю, ты думаешь, что я лгу, но это не так! Мы обе говорим правду: и я, и моя мама. Ваза действительно принадлежит нам.

— Десять минут назад ты не была в этом так уверена, — сразу рассердившись, безжалостно напомнил Ив.

— Мама никогда не стала бы лгать, — со спокойным достоинством возразила Софи, почувствовав насмешку в его голосе. — Никогда! Она не…

— Что она не?.. — перебил ее Ив. — Не такая, как ты?

Софи вспылила и, не сдержав негодования, замахнулась, чтобы дать ему пощечину. Однако Ив оказался проворнее. Перехватив ее руки, он больно сжал их и завел за ее спину.

— Господи! Да ты просто ведьма! — воскликнул он с яростью. — Достойная племянница своего дядюшки! Фернан был бы тобой доволен. Кстати, почему ты все же не рассказала мне о нем?

На какую-то долю секунды Софи показалось, что ему искренне хочется это узнать, но она не поверила себе. Он просто забавляется…

— Что бы я ни сказала, тебе это безразлично, — грустно проговорила она.