— Джекки! — прошипела она.

Через мгновение та показалась из воды, поднимаясь на колени и отплевываясь.

— Джекки, ты жива?

— Твою мать… да, — послышался хриплый ответ после некоторой паузы.

Придерживаясь кромки деревьев, подруги вдоль берега дошли до шлюпки, подтащили ее к воде и отчалили. Вскоре они уже были на катере и, с минуту помолчав, дружно расхохотались.

— Ладно, — отдышавшись, сказала Эбби, — давай сниматься с якоря и валить отсюда на фиг, а то они еще пустятся за нами на своей здоровенной яхте.

Они сняли мокрую одежду, развесили ее на поручнях и, оставшись нагишом, развернули катер в темноту ночного океана, поочередно передавая друг дружке бутылку «Джим Бим».

ГЛАВА 20

Форд всегда считал себя неплохим ходоком, но этот буддийский монах в своих шлепанцах и развевающемся, точно крылья, шафрановом облачении несся по лесу с проворством летучей мыши. Они молча шли без отдыха несколько часов, пока не оказались возле валуна, за которым открывалась крутая ложбина. Внезапно остановившись, он уселся, тряхнув своими одеяниями, и склонил голову в молитве.

Немного погодя он поднял глаза и указал на ущелье.

— Четыре мили. Дойдете по основному каньону до горы и подниметесь. Окажетесь над шахтой — увидите ее в долине. Будьте осторожны: по горе ходят патрули.

Сложив руки, Хон поклоном выразил свою признательность.

— По пути поблагодарите Будду, — ответил монах. — А теперь идите.

Хон вновь поклонился.

Он остался сидеть на скале, склонив голову в медитации. Форд двинулся вперед по склону, обходя огромные валуны, отшлифованные и оказавшиеся здесь с незапамятных времен в результате наводнений. По мере того как каньон, сужаясь, превращался в теснину, растущие на крутых склонах деревья, смыкаясь над ними, образовывали тоннель. В тяжелом воздухе гудели насекомые и пахло сладкокорнем.

— Невероятно тихо, — отдуваясь, заметил Форд.

В ответ Хон покачал своей круглой головой.

Форду то и дело попадались на глаза выбитые на валунах буддийские молитвы; кое-где они почти стерлись от времени. В одном месте они увидели лежащего Будду длиной около сорока футов, высеченного на естественном выступе стены каньона. Остановившись, Хон возложил к нему цветы.

Теснина заканчивалась тропой, круто уходящей в гору. На подступах к вершине из-за деревьев показалось солнце. Гору венчала разрушенная стена, за которой Форд увидел развалины опутанного стеблями небольшого храма. С одной стороны стояла обгоревшая и изуродованная зенитка времен вьетнамской войны, с другой — вторая огневая точка.

Подав Хону знак задержаться, Форд пробрался сквозь листву и перелез через разрушенную стену. Услышав шорох, он резко развернулся, выхватывая свой «вальтер», однако это оказался всего лишь варан, зарывшийся в опавшие листья. Не убирая пистолет, Форд вышел на площадку и, оглядевшись, махнул Хону. Они пробрались по тропе ко второй огневой позиции, оборудованной на верхнем уступе горы, откуда просматривалась уходящая вниз долина.

Форд подполз к краю и посмотрел вниз.

Открывшаяся его взору картина была столь неожиданной, что он поначалу ничего не понял. Деревья в центре долины казались придавленными и расходились в некоем радиальном узоре от центра в стороны, словно спицы гигантского колеса. Над непрекращавшейся внизу деятельностью висело облако дыма. Вереницы истерзанных людей с налобными повязками двигались от центрального кратера и назад к нему; на спинах они таскали полные камней корзины. Высыпав синеватые камни в возвышавшуюся ярдах в пятидесяти огромную кучу, они, сгорбленные, с трудом передвигая ноги, возвращались за новой порцией.