Они увиделись только поздно вечером, когда усталый, но довольный Рено вернулся домой. Обняв и поцеловав ее, он принял ванну, а затем поднялся к ней в спальню.

— Он будет отвечать по закону. Ему предъявят обвинение в измене и преднамеренном убийстве, — ответил Рено. — Когда он будет признан виновным, а в этом у меня нет ни малейших сомнений, его вздернут на виселице.

— Как жаль леди Хасселторп! Как это ужасно! — Беатриса передернула плечами. — Неужели он предал всех только ради того, чтобы французы убили его брата?

— Можешь не сомневаться. Наверное, французы ему даже заплатили, хотя его главной целью был титул.

— Какой страшный человек!

— Несомненно. Беатриса повернулась на стуле и взглянула ему в лицо:

— Я еще не успела поблагодарить тебя за то, что ты помог принять закон мистера Уитона.

— О, не стоит меня благодарить! — Он махнул рукой. — Это мой долг, ведь я офицер. Кому как не мне надо заботиться о солдатах, хотя изначально меня волновала лишь собственная судьба.

Она подошла к нему и провела ладонью по еще мокрым после купания волосам.

— Ты потерял все, поэтому неудивительно, что тебе, прежде всего, хотелось вернуть титул и состояние.

— Нет. — Он покрутил головой и отвернулся. — Я думал только о деньгах, своих землях и титуле. Я не придавал значения вечным ценностям. Еще чуть-чуть, и я потерял бы самое главное.

У Беатрисы перехватило дыхание. Не говоря ни слова, она забралась к нему на кровать и пристроилась рядом, поглаживая рукой его полуобнаженную грудь.

Он привстал и обнял ее.

— Ты мое главное сокровище, — сказал он и нежно поцеловал поочередно каждый пальчик на ее руке. — Каким же я был болваном, что не понял этого намного раньше! Только тогда, когда я скакал в поместье Хасселторпа, до меня, наконец, дошло, что ты самый близкий мне на свете человек. Как я боялся не успеть! Я мчался и думал только об одном — лишь бы ты была жива.

— Я считала, что ты не приедешь, — призналась Беатриса.

Он закрыл глаза и со стоном произнес:

— Как, должно быть, ты меня ненавидела!

— Нет. — Она торопливо закрыла ему рот ладошкой. — Как ты можешь? Как я могу тебя ненавидеть, если я люблю тебя?!

Он схватил ее и прижал к себе, уткнувшись носом в ее щеку.

— Не говори так, если ты до конца не уверена в себе. Но если это правда, то ты навсегда будешь моей. Я никогда не отпущу тебя от себя, а буду держать так же крепко и нежно, как сейчас.

Она обхватила его лицо руками и заглянула в глаза.

— Как я счастлива! Ты меня любишь, я готова выбежать на улицу и кричать от радости, пусть все об этом знают. Если меня будет плохо слышно, я заберусь на крышу и закричу о нашей любви на весь Лондон. Я люблю тебя, люблю с той самой минуты, когда ты впервые появился здесь, в гостиной, устроив страшный скандал. Я влюбилась в тебя, еще будучи девочкой, глядя на твой портрет в голубой гостиной. Рено, я люблю тебя…

Но тут ее излияния были прерваны поцелуем, страстным и долгим. Оторвавшись от ее губ, он перевел дыхание и сказал:

— Я тоже люблю тебя, Беатриса. И буду любить всю жизнь, до самой смерти.

Она лукаво улыбнулась:

— Но я призналась первая.

Он рассмеялся и, уже ни говоря, ни слова, счастливый настолько, насколько вообще может быть счастлив человек, спрятал лицо в ее густых пшеничного цвета волосах.

Месяц спустя в Бланшар-Хаусе был устроен праздничный вечер.

— Итак, его приговорили к смерти.