Джек кивнул, не глядя на цветы. Он продолжал смотреть в глаза Одри, и она почувствовала себя странно беззащитной. Казалось, словно он каким-то образом смотрел ей прямо в душу и видел, какая она сейчас несчастная и уязвимая, как близка к тому, чтобы рассыпаться на части. Его испытующий взгляд заставлял Одри нервничать, и она резко встала, уронив ручку.

– Ты уверена, что нормально себя чувствуешь? – снопа спросил Джек.

– Все отлично! – отрезала Одри и так круто отвернулась от этого внимательного взгляда, что ударилась об стол. – V меня полно дел в Миннеаполисе – нужно отрепетировать «Вне себя», потому что я очень повизгиваю на последних нотах, и нужно что-нибудь сделать с освещением…

– Нет, нет, нет! – громко прервал ее Лукас со своего места на краю дивана. Он прервал беседу с полицейским, обращаясь к Одри: – Шоу просто отличное! С какой стати мы должны что-то менять только потому, что какой-то прыщавый панк из Омахи написал в своей рецензии, что ему не хватило света? Успокойся! – твердо произнес он. – Это просто дурацкая рецензия! – И также резко, как рявкнул на Одри, он вернулся к разговору с полицейским.

Одри настолько растерялась, что не нашлась с ответом. Собственно, это не имело никакого значения – Лукас был полностью поглощен своим исключительно важным разговором с полицией и ничуть не беспокоился о ее чувствах, а ведь Одри находилась на грани нервного срыва. Она презирала себя за это – последние несколько недель она никак не могла избавиться от этого чувства. Это очень похоже на мать – та могла впасть в ярость без малейшего повода. Одри всегда считала свою мать в высшей степени эмоционально неустойчивой, а себя – певицу, актрису, уравновешенную личность – спокойной и чуткой.

Но сейчас она ощущала, как ее охватывает жар стыда, смущения, чего-то еще, заливает лицо и шею, и единственное, что она смогла сделать, – это перевести взгляд на Джека.

Его глаза сказали ей все. Эти синие глаза были полны отвращения, жалости и… и хватит, этим утром она больше ничего воспринять не в состоянии.

– Когда мы поедем?

– Через час, может, чуть больше.

– Хорошо, – бросила Одри и направилась к двери.

– Эй! – заорал вслед Лукас. – Одри! Куда, черт возьми, ты идешь?

Вместо ответа она рывком распахнула дверь и решительно вышла из комнаты, размахивая руками. Ей было совершенно необходимо убраться отсюда, уйти куда-нибудь, где она сможет побыть одна, и никто не будет видеть, как она рассыпается на кусочки.

Одри дошла до лифтов и нажала кнопку вызова. Несколько раз. Снова и снова, пока не убедилась, что дверь не откроется. Тогда Одри повернулась и выбежала на лестницу. Пробежав один пролет, Одри услышала, как наверху открылась и закрылась дверь, наверное, ее догоняет Лукас, желая сгладить ситуацию.

Да только она не хотела ничего сглаживать. Она просто хотела остаться одна и не считала, что просит чересчур много. Хотела оказаться в каком-нибудь месте, где Лукас не будет маячить у нее перед глазами и никто ничего не станет у нее требовать.

Одри успела выбежать на тротуар, когда он ее все-таки догнал и схватил крепкими пальцами за руку. Но это был вовсе не Лукас, а Джек.

– Ого! Ты быстро бегаешь. Я впечатлен.

– С какой стати ты меня преследуешь? – огрызнулась Одри, выдергивая руку.

Непонятно почему Джек расхохотался, однако, увиден ее убийственный взгляд, мгновенно выставил перед собой руку, словно извиняясь.

– Согласись, что это странный вопрос.