Делейни сдавленно застонала, и звук собственного голоса привел ее в чувство. Она оторвала губы от губ Ника и жадно вдохнула воздух, уже стыдясь неуправляемой реакции собственного тела. Ник уже проделывал это с ней, только в прошлый раз она его не остановила.

Делейни оттолкнула Ника, и он уронил руки. Когда она набралась смелости посмотреть ему в лицо, то увидела, что он наблюдает за ней исподлобья. Потом его лицо посуровело, он прищурился.

– Не надо было тебе возвращаться. Жила бы себе там, где жила.

Ник повернулся и пошел от нее, прокладывая путь через толпу танцующих.

Делейни была так ошеломлена и поведением Ника, и своим собственным, и желанием, которое все еще бурлило у нее в крови, что несколько долгих мгновений не могла двинуться с места. Из динамиков по-прежнему лился блюз, пары вокруг нее по-прежнему двигались под музыку, как будто несколько секунд назад ничего особенного и не происходило. Но Делейни-то знала, что это не так. Только когда музыка закончилась, она нетвердой походкой вернулась за столик. Возможно, Ник был прав и ей действительно лучше было уехать и не возвращаться, но она продала свою душу за деньги. За большие деньги. И теперь она не может уехать.

Делейни сунула руки в карманы куртки и стала пробираться к выходу. Чтобы пережить следующие семь месяцев, у нее есть только один путь: нужно вернуться к плану А и всеми средствами избегать Ника. Опустив голову, Делейни вышла из бара на улицу. Было так холодно, что в темноте виден был пар от дыхания, и Делейни застегнула молнию куртки.

Ночную тишину нарушил звук, в котором Делейни безошибочно узнала гул мотоцикла Ника. Она покосилась в сторону звука. Ник стоял, широко расставив ноги по сторонам большого мотоцикла, черная кожаная куртка натянулась на его плечах. Он вытянул руку в сторону, и на сиденье позади него прыгнула одна из двойняшек Хоуэлл, села и словно приклеилась к его спине.

Делейни резко отвернулась от них и снова сунула руки в карманы куртки, собираясь пройти небольшое расстояние до дома пешком. У Ника мораль бродячего кота, так всегда было. Но Делейни не могла понять, почему он целовал ее так, когда у него есть одна из двойняшек Хоуэлл. Если уж на то пошло, она не могла понять, почему он вообще ее целовал. Она же ему не нравится, это совершенно ясно.

Она ему и десять лет назад тоже не нравилась. Он использовал ее, чтобы досадить Генри, но теперь Генри больше нет, а если Ник свяжется с ней, то потеряет наследство. Ник – непростой человек, про него можно много всякого сказать, но он уж точно не дурак.

Делейни свернула в переулок и подошла к лестнице, ведущей в ее квартиру. Она не понимала смысла того, что произошло, но она и всегда плохо понимала поступки Ника.

В любом другом городе Делейни побоялась бы ходить по улицам в темноте в одиночку, но не в Трули. Случалось, правда, что воры забирались в один из летних домиков в северной части города, но ничего по-настоящему серьезного здесь никогда не происходило. Люди не запирали машины, а зачастую не трудились запирать и дома.

Но Делейни слишком долго прожила в больших городах, чтобы оставлять квартиру незапертой. Войдя в квартиру, она сразу заперла за собой дверь и бросила ключи на черный кофейный столик со стеклянной столешницей. Расшнуровывая ботинки, она думала о Нике и собственной безумной реакции на него. Было несколько мгновений, когда она его хотела. И он ее тоже хотел, она чувствовала его возбуждение, да и по его прикосновениям было ясно, что он ее хочет.

Делейни уронила ботинок на пол и нахмурилась. На переполненной танцплощадке она целовала Ника так, будто он был новым видом греха, который ей до смерти хотелось познать. Как будто никого кроме не существовало и ничто другое не имело значения. Было в нем что-то пьянящее, отчего ей сразу будто вино в голову ударило. Сегодня он заставил ее потерять голову точно так же, как десять лет назад, перед тем как она сбежала из Трули.