Родни перевел взгляд с лежавшего сверху изумрудного ожерелья на Лизбет:

— Он, должно быть, влюблен не на шутку. И вас не потянуло взять их?

— Разумеется, нет! — с негодованием воскликнула Лизбет.

— Хотелось бы вам верить, — сказал Родни. — Может быть, я появился в еще более неподходящий момент, чем решил вначале?

— Я нахожу ваши слова оскорбительными, — сказала Лизбет. — Я уже сказала вам, что отказалась принять драгоценности. И нет надобности обсуждать это дольше.

Сказав эти слова, Лизбет двинулась к двери, надеясь, что он окликнет ее. Но Родни промолчал, и она ушла, оставив его с любопытством разглядывать огромный квадратный изумруд.

Глава 10

Под ободряющие шутливые возгласы люгер пришвартовали к «Святой Перпетуе». На его борту находилось шесть испанцев, и, когда их подняли на корабль, Лизбет увидела, что они именно таковы, какими она воображала всех испанцев до встречи с доном Мигуэлем. У них были грубые сластолюбивые лица, вульгарные манеры, а об их жестокости свидетельствовал вид находившихся на люгере туземных рабов. У каждого вдоль спины тянулись свежие рубцы, оставленные многохвостыми плетками, которыми испанцы подгоняли своих рабов. Эти несчастные разительно отличались от тех туземцев, которых Родни нанял к себе на корабли. Забитые, сломленные духовно и физически, они, казалось, не сознавали того, что с ними происходит, и даже факт, что их корабль захвачен, не пробудил их от апатии.

Родни отозвал старика камерунца в сторону и спросил:

— Знакомы тебе эти люди?

Камерунец кивнул.

— Только они принадлежат не к моему племени, — пояснил он. — Эти люди родом с юга.

— Если они даже согласятся плыть с нами, от них немного будет проку, — вздохнул Родни. — Если я высажу их на берег, смогут они добраться до своих?

Камерунец пожал плечами:

— Раз они до сих пор живы, то наверняка отыщут дорогу домой.

— Так тому и быть!

Родни распорядился, чтобы индейцев доставили в лодках на берег, но и это не вывело их из ступора. Испанцы наблюдали за этим актом милосердия, который казался им действиями сумасшедшего, и откровенно фыркали. Их отталкивающие наглые лица заставляли Лизбет содрогаться. Она вспомнила, как Родни советовал ей лучше принять яд, чем сдаться на милость испанцев, и теперь в полной мере поняла смысл этого совета. Несомненно, умереть предпочтительнее, чем попасть в руки подобных людей.

Лизбет с облегчением услышала, как Родни приказывает отвести пленных вниз и заковать в кандалы. Содержимое трюмов люгера было перенесено на «Святую Перпетую». На этот раз добыча составила небольшое количество серебра и изрядные запасы вина, предназначавшегося губернатору одного из поселений северной части побережья. Но все это было лишь скромным дополнением к основному грузу — жемчугу, который люгер вез в Номбр-де-Диас, чтобы отправить его со следующим золотым караваном. Набитые жемчугом парусиновые мешки были спрятаны в капитанской каюте, но какую бы ценность ни представляло их содержимое в целом, Родни все же не нашел ни одного редкостного экземпляра.

Однако при более тщательном осмотре люгера под половицей каюты была обнаружена маленькая оловянная коробка. В коробке лежало всего шесть жемчужин, но их вид заставил Родни изумленно ахнуть. Он понял, что нашел подлинное сокровище. Бледно-розовые, словно утреннее небо, жемчужины переливались на солнце, такие изысканно-прекрасные, что даже самый неопытный созерцатель догадался бы об их несомненной ценности.

Родни забрал жемчужины для сохранности в свою каюту, распорядился, чтобы люгер взяли на буксир, — ему, как и полубаркасу, тоже надлежало быть разбитым в подходящем месте о скалы, — и передал на «Морской ястреб», что хочет поговорить со своим помощником.