Эдита несколько секунд молчала, и Лизбет, догадавшись, что она собирается ответить отказом, торопливо произнесла:

— Сойдите вниз, Эдита, нам нужно поговорить. Это очень важно. Здесь, кроме меня, никого нет.

— Никого? — переспросила Эдита. — Вы и правда одна?

— Да, абсолютно, — нетерпеливо ответила Лизбет. — Вы что, не видите сами?

Она чувствовала, как Эдита вглядывается в сгустившиеся тени. Затем окошко закрылось, Лизбет услышала шаги по каменным плитам холла, после чего последовало продолжительное звяканье засовов и цепочек. Наконец дверь чуть-чуть приоткрылась.

— Чего вы хотите? — спросила Эдита угрюмо. В темноте Лизбет едва разглядела ее бледный овал лица и темные настороженные беспокойные глаза.

— Где Френсис?

К своему удивлению, Лизбет ответа не получила. Ей показалось, что на миг лицо Эдиты исказила гримаса страха, но возможно, ей это только померещилось в полумраке.

— Впустите меня, — повторила Лизбет, теряя терпение. — Невозможно так стоять, мы даже толком не видим друг друга. — Сказав этого, Лизбет бросила поводья своего коня. — Он все равно далеко не уйдет, бедняжка слишком устал. — Эти слова она адресовала скорее самой себе.

Она шагнула к двери, собираясь войти, но дверь не распахнулась перед ней, как она того ожидала. Вместо этого Эдита загородила дорогу, и ее фигура слегка показалась в дверном проеме.

— Вам лучше уйти, — тихо и мрачно сказала она. — Я ни за что не открыла бы вам, если бы не испугалась, что вы всполошите своим криком всю округу.

— Почему вы себя так странно ведете? — удивилась Лизбет. — Дайте мне войти, Эдита, невозможно разговаривать, стоя на холоде.

Ее настойчивость, кажется, подействовала на дочь доктора. Дверь открылась, и секунду спустя Лизбет оказалась в холле. Дверь тут же немедленно затворилась. Несколько мгновений девушки стояли в темноте, но Эдита нашарила и зажгла свечу. Свеча разгоралась медленно, с неохотой, и при ее свете Лизбет наконец-то по-настоящему разглядела Эдиту. То, что она увидела, поразило ее.

Девушка, несомненно, тяжело болела. Она была неестественно худой, острые скулы выступали из-под кожи, запавшие глаза лихорадочно блестели. Она разительно отличалась от той знойной красавицы Эдиты, которая, как подозревала Лизбет, завлекала Френсиса для каких-то темных целей.

Случилось что-то страшное, Лизбет поняла это по глазам Эдиты, когда та повернулась к ней лицом, по ее мелко трясущимся пальцам. В холле было холодно и пахло сыростью. Страх медленно начал заползать в душу Лизбет. Она повторила свой вопрос — на этот раз почти шепотом:

— Где Френсис?

Теперь не оставалось сомнений в том, что Эдиту гложет смертельный страх. Дрожа с ног до головы, девушка бросила затравленный взгляд на дверь, словно подозревала, что кто-то может с той стороны подслушать то, что она собиралась сказать. По ее лицу пробежала судорога, и Лизбет догадалась, что у нее стучат зубы. Ее охватил настоящий ужас.

— Отвечайте же! — воскликнула она. — Сию секунду отвечайте: где мой брат?

— Он умер!

И Лизбет поняла, что именно эти слова она ожидала услышать.

— Когда он умер? Что случилось? — Она услышала, как ее голос эхом прозвенел и рассеялся по темным углам холла.

— Тише! Вас могут услышать. — Эдита оглянулась через плечо, и ее зубы снова застучали.

— Как он умер? — повторила Лизбет, понизив голос.

— Он отправился с моим отцом в дом одного нашего друга в Норт-Хэмптоне, — выговорила Эдита.