Поежившись, как от холода, Амелия постаралась отогнать от себя непрошеные мысли и стала любоваться морем. Потом она откинулась на спину и, обняв сыновей обеими руками, заснула.

На ужин были спагетти болоньезе. Пока дети ели, Амелия спросила у Стеф, не она ли починила мяч.

— С этим мячом какая-то странная история, — ответила няня, помогая Гранту накрутить макароны на вилку. — Вообще-то я его выбросила пару дней назад. Но вчера он снова оказался на веранде — аккуратно заклеенный и надутый. Я думала, это ты сделала.

— Нет, не я… — Амелия слегка пожала плечами. — Действительно странно! Не мог же он сам себе заплатку на бок налепить?!

— Это, наверное, Берни, — отмахнулась Стеф небрежно. В данный момент ее куда больше беспокоили макароны, которые Грант уронил на скатерть, чем тайна починенного мяча.

Когда ужин был закончен, Амелия сказала:

— Если ты уберешь со стола, я сама детей выкупаю.

— Ты уверена? Прибраться — минутное дело, а вот купать этих пиратов задачка потруднее.

— Это верно, — улыбнулась Амелия. — Но я слишком по ним соскучилась. На этой неделе мне, честно говоря, было не до них: даже когда я была здесь, то большей частью все равно думала о другом.

— Я понимаю… — Стеф сгрузила грязные тарелки в раковину и добавила нерешительно: — Сегодня в местной газете опубликовали подробный отчет о процессе и… и о твоих показаниях. Я на всякий случай купила один экземпляр — вдруг ты захочешь посмотреть.

— Нет, не захочу, — заверила Амелия. — Всю неделю я даже телевизор выключала, когда передавали новости. Все, что мне нужно знать об этом деле, я знаю, а домыслы журналистов меня не интересуют.

И она велела сыновьям идти наверх. Хантер и Грант немного поныли, но послушались. Совсем скоро оба сидели в ванне, и Амелия опустилась рядом на колени, чтобы самой отмерить и растворить в воде нужное количество шампуня (мальчики частенько злоупотребляли этим средством, так что белоснежная гора пены поднималась чуть не до потолка ванной комнаты). Прежде чем опустить руку в воду, Амелия машинально попыталась снять часы, но обнаружила, что их нет на запястье.

Черт!

Часы были сравнительно дешевыми — без бриллиантов и прочих наворотов, — но они были до́роги Амелии как память об отце. Дэвис Нулан подарил их ей незадолго до смерти, и она ими очень дорожила. Разглядывая голое запястье, Амелия попыталась прикинуть, где она могла их потерять. Может, машинально сняла, когда готовила сэндвичи на обед? Или положила в пляжную сумку, прежде чем бежать с мальчиками в воду? Возможно, так и было. Но Амелия не зафиксировала в памяти что-либо подобное.

Ее размышления прервала голубоватая струя жидкого мыла, вылетевшая из флакончика прямиком ей на рубашку. Дети не теряли времени даром. Увидев, что мама задумалась, завладели пластиковой бутылочкой с яркой наклейкой.

— Ну, хватит! Успокойтесь!..

Когда купание закончилось, Амелия была мокра с ног до головы. Она проследила за тем, как дети почистят зубы, одела обоих в пижамки и выслушала их вечерние молитвы. Когда наконец Амелия погасила в спальне свет, сил у нее оставалось совсем чуть-чуть. Их едва хватило на то, чтобы спуститься в кухню и подкрепиться стаканчиком охлажденного белого вина. В кухне она застала Стеф, перекладывающую посуду в буфете.

— Я где-то посеяла свои часы, — сказала Амелия, доставая из холодильника бутылку и наливая себе вина. — Они тебе не попадались?

— Нет, но если я их где-нибудь увижу…

— А-а, найдутся! — Амелия сделала глоток вина и даже зажмурилась от удовольствия.