Должно быть, думала она, ее чувства к своему возлюбленному были невероятно сильны, раз она променяла свой роскошный дом во Флоренции на столь необычный образ жизни.

Тем временем Анна остановилась возле небольшого дома на дальней окраине Шеппердз-Маркет и достала из кармана своей широкой черной юбки массивный ключ.

Она отворила дверь, и Тэлия, войдя следом за ней, поспешила вверх по узкой лестнице.

— Мама, я пришла! — воскликнула она.

Открыв дверь, Тэлия вошла в то, что считалось гостиной, хотя едва ли столь крохотный дом мог бы похвастаться подобным названием комнаты.

Теперь здесь была спальня, и возле окна на кровати лежала женщина. Ее черты все еще не утратили былой красоты, хотя выглядела она слабой и больной.

Она протянула руки к дочери, и Тэлия, пробежав через комнату, расцеловала ее в обе щеки.

— Я вернулась, и мне столько хочется тебе рассказать, мама! Ты, наверное, весь день скучала?

— Со мной все в порядке, — тихонько ответила мать. — Но, надо признаться, я с нетерпением ждала твоего возвращения. Ты будто бы приносишь с собою солнце.

— Я так бы этого хотела, — сказала Тэлия. — Но вместо этого у меня есть то, что тебя развеселит, а также обеспечит нас сдой, что пока для нас важнее, чем солнечный свет.

Она вынула из кошелька гинею и протянула ее матери.

— Мои первые чаевые, — сказала она. — И причем от джентльмена.

Ее мать застыла в изумлении.

— Ты хочешь сказать, что приняла деньги от мужчины?

Тэлия рассмеялась.

Она сняла шляпку и, бросив ее на стул, поправила золотые волосы, слегка отливавшие медью.

— Сказать правду, мама, я едва не швырнула их ему в лицо, но вовремя вспомнила, что я — простая модистка!

Ее мать издала сдавленный стон.

— О Тэлия! Как мне вынести то, что ты вынуждена работать в таких условиях и с тобой обращаются как со служанкой!..

— Я служанка и есть, — сказала Тэлия. — Но мама! Сегодня был такой веселый день! Если бы ты видела тех дам, что приходили сегодня покупать шляпки!

Вспомнив их, она хихикнула и продолжила:

— Одна выглядела словно пышка, а ее лицо было размером с тыкву. Она все время спрашивала меня: «А это мне идет?» Мне приходилось сдерживаться, чтоб не ответить, что ей уже ничто не поможет!

— Надеюсь, ты этого не сказала? — неодобрительно поинтересовалась мать. — Это было бы жестоко!

— Нет, конечно, нет, мама. Я сказала ей, что она обворожительна, и уговорила ее купить три шляпки вместо двух.

Миссис Бертон осталась мной довольна!

Она села на стул у изголовья матери и взяла ее руки в свои.

— Не расстраивайся из-за гинеи, мамочка, — сказала она. — На эти деньги можно купить для тебя вкусной еды — курицу, множество яиц, сливок и всяких лакомств, что присоветовал доктор.

Мать ничего не ответила, и Тэлия призналась себе, что ничего из того, что прописано врачом, не в силах исцелить больное сердце, готовое разорваться от отчаяния.

Глядя на ее печальное лицо, Тэлия спрашивала себя, отчего, где бы он ни находился, ей отец так и не написал письма.

Она отправляла в Америку дюжины писем на адреса, что он оставлял, но спустя шесть месяцев после его отъезда сведения о нем поступать перестали.

Было очень тяжело видеть страдания матери, наблюдать, как с каждым днем она худеет и становится все бледнее, и не иметь возможности помочь ей.

Третий год ссылки отца был уже на исходе, и она надеялась, что если он жив, то вернется домой.

Не мог он быть столь жесток, чтобы оставаться вдали, зная о том, как его ждут здесь.