Когда до нее дошел смысл сказанного, слезы выступили на ее глазах, от чего они словно стали более широкими и очаровательными.

— Как… вы… могли оказаться совсем не таким, как… я ожидала? — спросила она. — И таким… понимающим…

Слезы хлынули по ее щекам.

— На этот вопрос я отвечу вечером, — сказал он, — когда у нас будет побольше времени. А сейчас, мне кажется, тебе стоит вернуться на работу. Я не хочу, чтобы у тебя из-за меня возникли неприятности.

Губы девушки задрожали, но она не смогла произнести ни слова, и граф, вынув из нагрудного кармана платок, осторожно вытер слезы с ее лица.

— Я уверен, все будет в порядке, — сказал он, — и даже еще лучше, если ты сможешь научиться доверять мне. Я лишь хочу, чтобы ты поняла: я помогу тебе, чем только смогу.

— Я… люблю… вас!

Слова были едва различимы, но граф услышал их.

— Мне многое нужно сказать тебе о своей любви, — сказал он, — но это займет много времени. Но сейчас меня ждет регент, а он весьма не любит, когда его заставляют ждать.

Предлагаю оставить все недосказанное на сегодняшний вечер.

Увидев выражение его глаз, Тэлия ощутила, будто бы снова находится в его объятиях, и, хотя он даже не прикасался к ней, они понимали друг друга без слов.

Они были так же близки, как и в момент их первого поцелуя, и ей казалось, что граф чувствует то же самое.

Бок о бок они вышли из дома, и граф помог ей устроиться в фаэтоне.

Пока они ехали по направлению к Беркли-сквер, Тэлия думала, что никогда в жизни не видела столь яркого и сияющего солнечного света.

Когда лошади замедлили шаг, поднимаясь вверх по Хэй-Хилл, граф спросил:

— Тебя подвезти к задней двери?

— Да… Пожалуйста… — ответила Тэлия.

При этих словах она подумала, что граф обращался с ней не как со своей собственностью, но гораздо более нежно.

Она вспомнила, что так же обращался с матерью ее отец.

«Люблю! Люблю тебя!»— хотелось повторять ей снова и снова.

Но она боялась, что грум, сидевший позади них, слышит каждое слово.

Граф направил фаэтон к задней двери лавки.

— Я точно не могу больше ничем помочь? — спросил он.

— Н-нет… Я… в порядке, — ответила Тэлия.

Она протянула руку, и граф сжал ее в ладони, почувствовав, как девушка вздрогнула от его прикосновения.

Грум помог ей выйти из фаэтона, и она проскользнула в дверь, надеясь, что никто из работниц не видел ее возвращения.

К счастью, войдя внутрь, она обнаружила, что миссис Бертон все еще обслуживала клиентку в главном зале.

Тэлия подошла к столу, на котором выписывались счета, и, раздобыв лист бумаги, написала на нем:

Доверенное лицо сэра Дензила Кавершема от его имени передает сумму в 1000 фунтов стерлингов лорду Дервишу и выражает глубокое сожаление по поводу того, что выплата указанной суммы не была осуществлена в установленный срок трехлетней давности.

Конверт с деньгами и записку она вложила в еще один конверт, взятый ею со стола.

Завернув край конверта, она запечатала его сургучом, который миссис Бертон хранила на случай отправки денег в банк.

На конверте Тэлия написала:

Достопочтенному лорду Дервишу, Уайт-клуб, Сент-Джеымс-стрит.

Закончив писать, она спросила:

— А Билл здесь?

— Да, Тэлия, — ответила одна из работниц. — Он собирался отнести эту шляпку той, как ее, леди Уэнтмор. Она сначала сказала, что возьмет ее, а потом передумала.

— Я отнесу ее Биллу, — сказала Тэлия.