Он сунул мальчишке монетку, сел в экипаж и направился через Сити к низовьям Темзы. От реки накатывались клубы тумана. Когда воздух наполнился запахом рыбы, исходившим от прибрежного рынка Биллингсгейт, Хоук понял, что цель его близка.

Вдали маячил окутанный туманом, огромный зловещий Тауэр.

Хоук свернул в Паддинг-лейн и сразу же нашел таверну «Петушиная арена». Он завел экипаж в тень между домами и нырнул в переполненное помещение. Держась у стены, Хоук высматривал среди орущей пьяной публики надзирателя. Наконец он нашел его и вернулся к своему экипажу. Вскарабкавшись на кучерское сиденье, он сложил руки на груди и стал терпеливо ждать. Время от времени Хоук глотал коньяк из серебряной фляги. С ночного неба начал моросить дождь.

Спустя час Хоук сошел на землю, решив поразмяться. Что-то блеснуло в куче щебня у стены. Это оказалась металлическая труба. С хищной улыбкой он ухватил трубу и вернулся к экипажу. Прошел еще час. До дуэли с Долфом оставалось всего два часа — летом светает рано.

Полил сильный дождь. Хоук с раздражением взглянул на небо, и тут вдруг дверь таверны отворилась и наконец-то появился, спотыкаясь, флитский надзиратель.

Хоук напрягся. Сердце его бешено стучало.

Надзирателя сопровождали двое мужчин, но на углу они простились, и пьянчуги, выписывая зигзаги, направились к реке, а тюремщик, шатаясь, поплелся по улице. Хоук затаился, как хищный зверь перед прыжком.

Надзиратель подошел ближе, и Хоук вышел из тени. Тюремщик всмотрелся в него, щурясь, и увидел экипаж.

— Извозчик! Вези в Чипсайд! — рявкнул он.

Это приказание несколько удивило Хоука, но он тут же улыбнулся, слегка растянув губы.

— Сию минуту.

Спустя мгновение надзиратель уже лежал на полу экипажа с кляпом во рту, а Хоук упирался ему в спину коленом. Тюремщик был чудовищно силен, они боролись, как дикие звери, но Хоука распирала такая ярость, что он даже не чувствовал ударов, наносимых ему. В конце концов он связал тюремщику руки за спиной и уселся на место кучера.

Он гнал лошадей по узким грязным улицам, и сердце его радостно билось в груди. Бешено промчавшись мимо Тауэра, он свернул к докам Шедвелла и остановил экипаж между двумя заброшенными складами.

Дождь лил не переставая, вокруг не было ни души.

Хоук соскочил на землю и, открыв дверцу кареты, вытащил огромного тюремщика и отволок его, связанного, в темный проулок. Потом наклонился над ним, держа в руке свинцовую трубу. В этом бою справедливость ничего для него не значила. Где была справедливость, когда этот негодяй напал на беззащитную девушку?

Тюремщик с ужасом взглянул на металлическую дубинку и перевел взгляд на Хоука.

— Узнаете меня?

Надзиратель покачал головой.

Хоук присел перед ним на корточки.

— Я хочу сказать вам всего два слова: Белинда Гамильтон.

Замычав от страха сквозь кляп, надзиратель попытался встать. Хоук ткнул его в грудь, и негодяй растянулся на мокрой мостовой. И тогда Хоук поднял трубу и со всей силы нанес удар.

И еще раз.

Хруст сломанной кости громко прозвучал в ночной тишине.

Белинда.

Шел дождь, текла кровь.

Ничто в жизни Хоука не подготовило его к той свирепости, которая захлестнула его теперь, когда он осуществлял казнь того, кто изнасиловал его подругу. Взбешенный, с мокрыми от дождя волосами, падающими на лицо, со звериным рычанием, он превратился в кого-то, кого он не знал и о существовании кого даже не подозревал. Это было ужасно и восхитительно. В перерывах между ударами Хоук разговаривал с надзирателем, кружа вокруг, точно хищный зверь, играющий со своей жертвой. Тюремщик взревел и встал на колени. Хоук снова сбил его на мостовую, нанося удары в ребра и в лицо и осыпая ругательствами. Наконец он остановился, поняв, что если не прекратит избиение, то может убить этого негодяя.