– Привет, – вздыхает собеседник.

– Здорово, Димон. Ты куда вчера пропал?

– Не спрашивай. – Его голос напряжен. Характерная хрипотца сменяется сиплостью простуженного горла. – Вы во сколько вчера уехали?

– Мы… – Оборачиваюсь, поднимаю глаза к потолку, пытаюсь найти на нем ответы, но их там нет. – Мы сразу после вас…

– Ясно. Какие то чудилы умудрились разнести мне весь дом. Батя с матушкой приехали и чуть волосы на заднице не рвали, так их бомбануло.

– Обалдеть.

– Да…

– Мы… сейчас у отца, ему совсем плохо. Освобожусь и приеду помочь тебе с уборкой, ладно?

– Не нужно. Сейчас приедет целая бригада. Отец вызвал. Скажи Маше, что заеду за ней, как освобожусь. Если батя не заберет у меня машину, телефон и все остальное. Думал, его порвет, когда он увидел лифчик на люстре.

– Ч что? – Я попытался изобразить удивление.

– Это не самое страшное. Кто то выжрал его коллекционное шампанское, побил посуду и нагадил в бассейн. Еще я нашел два косяка во дворе и успел спрятать, пока меня опять не подписали под торчка.

– Ничего себе…

– Только что приходил наш участковый, Василий Степаныч. Я подумал, что мне конец, но он, оказывается, пришел за фуражкой. Точнее приполз, помятый весь, велик свой, говорит, где то потерял. Я даже узнал его не сразу. Сбили мы его фуражку с дерева палкой, он ее хвать и убежал. Не понимаю, он то как у меня дома вчера оказался?

– Не знаю, – чешу лоб так сильно, будто это способно все исправить или хотя бы избавить меня от похмелья.

– Что за ерунда здесь творилась? – Говорит он так громко, что у меня едва не закладывает уши. – Если найду виноватых, задушу своими собственными руками!

Анна

– Солнцева, скажи, что у тебя есть объяснение своему опозданию, – бросает на ходу Людмила Геннадьевна, управляющая нашим кафе, по пути в свой кабинет.

– Да, – мычу ей в ответ, бросаю сумку на стул, надеваю форму. – Мою кошку переехал поезд.

Женщина хмыкает.

– Думала, у тебя собака.

– Ага, – сразу нахожусь я, – теперь только она, родимая, и осталась.

– Как дела? – Спрашивает Юля, работница холодного цеха. Она работает с утра до обеда, потом на смену ей обычно приходит Машка.

Девушка стоит и аккуратно заворачивает толстенную тортилью, время от времени бросая на меня озадаченные взгляды. Оборачиваюсь и вижу на ее лбу мишень. Мое сознание рисует ее. Никогда не спрашивайте у опухшей не накрашенной женщины с утра, как ее дела. Слышите? Ни ког да!

– Да прекрасно. – Ворчу я, завязывая за спиной маленький передник. – Лучше не бывает.

Три часа сна. Адское похмелье. И приправленное чувством вины настроение. Что мне еще нужно было сказать?

Иду в зал. Благодарно киваю Рите, второму официанту – девушка героически взяла на себя заботу о моих столиках. Мы всегда выручаем друг друга, а еще я молчу, что она ворует. Хотя в кафе обычно воруют все, это нормально. И всем сходит с рук. Официанты воруют посуду, пепельницы, салфетки и прочую мелочь. Повара могут каждый день таскать домой самые отборные продукты. Сетками. Даже посудомойщица уносит после смены внушительный пакет с едой. А про руководство я вообще молчу. Те тащат деньги непосредственно из кассы.

Направляюсь к посетителям за первым столиком. Внимательно выслушиваю заказ и пожелания, записываю, стараясь ничего не упустить, зачитываю вслух. Все верно. Возвращаюсь на кухню, передаю чек поварам, обращаюсь к бариста с просьбой сварить два латтэ с корицей. Снова иду в зал.

Бывают такие смены, когда тебе удается единожды за весь день прижать свой зад.