Она вздрогнула от этого глуховатого стука, но от двери не отпрянула, нет. Продолжала смотреть из окошка, точно пыталась разглядеть, кто с такой силой швырнул одинокий лист в ее сторону. Никого не видно, но Синди сердцем чувствовала: там кто-то есть. Чужой. Спрятался. Возможно, это… Эстебан.

Прекрати смотреть его глазами!

Дверь распахнулась. В лицо ударил порыв ледяного ветра. По телу побежали мурашки. Полы шелковой ночной рубашки затрепетали и взлетели, обнажив бедра. Она знала, что сейчас ей должно быть так холодно, как никогда в жизни, но не чувствовала этого. Она вообще ничего не чувствовала. На нее нашло странное отупение, разум кричал: «Беги!», но ноги не слушались. Время точно остановилось, но, вероятно, прошло всего несколько секунд, и она увидела на крыльце знакомый силуэт. И испытала нечто похожее на облегчение.

— Папа?

— Привет, милая.

— Что ты здесь делаешь?

— Сегодня вторник.

— И что с того?

— Джек здесь?

— Он спит.

— Разбуди.

— Зачем?

— Сегодня мы играем в покер.

— Но Джек на сегодня с тобой не договаривался.

— Мы всегда играем в покер по вторникам.

— Прости, папа. Но Джек никак не может с тобой играть.

— Это почему?

— Потому что ты умер.

Она закричала… и проснулась. Села в постели, смятенная и напуганная. Тело била мелкая дрожь. Чья-то рука погладила ее по щеке, и Синди снова испуганно вскрикнула.

— Все в порядке, все хорошо, — пробормотал Джек. Придвинулся ближе и обнял ее.

Она оттолкнула его.

— Нет!

— Да что с тобой? Это я, Джек.

Сердце у Синди билось как бешеное, она задыхалась. Одинокая слеза скатилась по щеке. Она смахнула ее ладонью. Слезинка показалась холодной как лед.

— Дыши глубже, — сказал Джек. — Медленно. Вдох и выдох.

Она вдохнула, затем выдохнула, повторила несколько раз. Примерно через минуту паника улеглась, дыхание выровнялось. Теперь прикосновения Джека ласкали и утешали, и она поуютнее угнездилась в его объятиях.

Он сидел на постели рядом и обнимал ее за плечи.

— Что, опять приснилось?

Синди молча кивнула.

— Тот сон с отцом?

— Да.

Она всматривалась в темноту и уже не чувствовала, как Джек нежными движениями гладит ее растрепавшиеся волосы.

— Но он… умер так давно. Почему же мне до сих пор снится?

— Ты только не расстраивайся. Не позволяй этим снам пугать себя. Здесь тебе нечего бояться.

— Знаю.

Она прислонилась щекой к его плечу. Джек желал ей только хорошего, но почему-то никак не мог понять, что ее на самом деле пугает. Она никогда не рассказывала ему весь свой сон — до конца. Опускала самую тревожную его часть. То, что отец… вернулся за ним.

— Все хорошо, все просто прекрасно, — говорил меж тем Джек. — А теперь постарайся уснуть.

Она ответила на его поцелуй, а затем опустила голову на подушку и закрыла глаза. Джек гладил ее волосы, а потом задремал. Она слышала мерное его дыхание в темноте, знала, что он рядом, но чувствовала себя ужасно одинокой.