— Я пометил личинки изотопами и таким образом мог наблюдать их поглощение тканями акации. Когда?

— В июне девяносто шестого. Как ползучие растения находят опору?

— Этого вы не можете знать. Я еще ничего не опубликовал, опыты не закончены…

— Вот и доказательство, что вы не в курсе моих нынешних экспериментов, — ухмыляется он.

— С чилийской бигнонией? На ее усиках имеются папиллы, которые выделяют…

— …возможно, выделяют газообразные гормоны…

— …рефлюкс которых может доносить до папилл информацию о местонахождении опоры.

— Какие последние лесные массивы в Малайзии еще не подверглись вырубке?

— Сунгай Уреу, Сунгай Бату, Улу Маго. Я вместе с местными кочевниками борюсь за сохранение их жизненного пространства. Что ответило мне правительство?

— Что им надо менять образ жизни, дабы впредь не зависеть от леса: таким образом им оказывают услугу.

Мы переводим дыхание, буравя друг друга глазами. Профессор и Мюриэль следили за нашим поединком, как зрители за теннисным матчем. Они молча переглядываются, будто советуются. Ужасно, но, не будь я кровно заинтересован, пришлось бы признать, что силы равны. Нет, Лиз не смогла бы так подковать своего любовника. Она ничего не смыслит в ботанике, ей это неинтересно — гипотеза о том, что она могла мне в наказание сотворить мое «альтер эго», как карточный домик, рассыпалась на глазах. Этот тип такой же настоящий я, как и я сам, он имеет то же образование и досконально знает все темы, которыми я занимаюсь. Я копил свои знания десятки лет, а он — как он мог за шесть дней возникнуть из ниоткуда с готовым багажом? Остается предположить, что подмена планировалась заранее: допустим, «Монсанто», мощный агропродовольственный трест, таким образом ставит палки в колеса нам с Полем де Кермером, чтобы мы, чего доброго, не добились запрета на трансгенные продукты…

— Как родилась у вас страсть к растениям? — спрашивает Кермер, ни к кому из нас в отдельности не обращаясь.

Мы наперебой отвечаем, что родились в Орландо, штат Флорида, где папа был садовником в Диснейуорлде: мы выросли на гигантской игровой площадке, где природа была привлекательнее всех аттракционов.

— А чему он научил нас в первую очередь? — вдруг выпаливаю я и сам поражаюсь тому, что у меня вырвалось: я уже говорю о «нас», как будто мы близнецы.

Самозванец молчит, вперив в меня взгляд, будто хочет прочесть ответ в моих глазах.

— Любить ужей, — тихо произносит он наконец. — Чтобы растения дышали.

— Как это? — спрашивает Мюриэль.

Я сглатываю ком в горле. А он объясняет — теми самыми словами, которые употребил бы я, — что ужи питаются личинками комаров, позволяя таким образом меньше обрабатывать растения инсектицидами, затрудняющими дыхание листьев. Я мысленно вижу, как папа впервые дает мне погладить змейку среди зарослей гибискуса и гигантских бамбуков «Полинезиан-отеля». Вижу, как он без устали выстригает Микки-Маусов из буксов, Белоснежек из кустов боярышника, Дональдов из бирючины. Как любуется своим шедевром, заколдованной горой в «Фантазии»: по склону из плюща низвергается водопад незабудок, растекаясь по лужайкам Волшебного Королевства, — за эту композицию папа удостоился звания «лучший служащий месяца». Вижу, что было потом: как он похудел и махнул на себя рукой после ухода мамы, как начал пить и перестал бриться, за что в конце концов и вылетел из Диснейуорлда. Мы переехали в Бруклин, где нас приютила старенькая родственница в доме у самого океана. Год от года он все больше опускался, стал сторожем при «большой восьмерке» на Кони-Айленде… Я снова вижу стыд в его глазах, когда он сидел за столом напротив меня, я — за учебниками, он — за батареей пивных бутылок.