— Сара… — снова начал Гриффин.

— Точно помню, что должна быть славная бутылочка — мне ее еще на Рождество подарили, — перебила она, расшвыривая коробки с рисом и жестянки консервированного супа. — Красное какое-то. Элен подарила, а она знает в винах толк.

— Сара…

— Дело в том, что ее бывший муж держал винный магазин.

— Сара…

— Нужно только вспомнить, куда я… Вдруг рядом с ее тонкой белой рукой, сунутой в шкаф, возникла мускулистая, покрытая волосками рука Гриффина. Сильные пальцы обхватили запястье, но больше он ничего не делал. От разительного контраста этих двух рук у нее внутри что-то дрогнуло. Гриффин стоял сзади, и его тело интимно и откровенно прильнуло к ней.

Голова у нее мгновенно закружилась, она закрыла глаза и глубоко вдохнула только для того, чтобы наполнить легкие его запахом, и это был резкий, мужской, совершенно первобытный запах. Каким-то образом ей удалось продолжить поиски и даже нащупать пресловутое вино. Они вместе вытащили холодную зеленую бутылку и осторожно поставили на кухонный стол.

Сара потянулась было к верхней полке за стаканами, но на этот раз рука Гриффина остановила ее руку. Она молча повернулась, чтобы взглянуть на него, но опустила глаза, поняв, как трудно будет выдержать его взгляд. Он неуверенно наклонил голову и, не дождавшись ответного движения, прикоснулся губами к ее макушке. Лицо ее инстинктивно вскинулось навстречу ласке, и тогда губы на мгновение коснулись ее губ. Потом еще одна нежная и краткая встреча губ. Потом еще. И еще.

Сара положила ладони ему на грудь, говоря себе, что должна оттолкнуть его. Но, ощутив теплую твердую сталь его груди и убыстряющееся биение сердца, пальцы ее, сжали мягкую ткань заношенной футболки, притягивая ее владельца еще ближе. Он обвил рукой ее талию, запустил пальцы в локоны на затылке. Наконец она решилась поднять к нему лицо — и утонула в синей глубине его глаз.

На мгновение ей показалось, что в этих глазах мелькнуло замешательство, что Гриффин медленно покачал головой, и это было похоже на изумление или даже протест. Потом тень в глазах исчезла, и он снова целовал ее, теперь более настойчиво, более уверенно.

Она говорила себе, что безумие позволять ему это, называла себя последней дурой. Гриффин Шальной — не тот мужчина, какой ей нужен, не тот мужчина, который захочет осесть с женой и готовым семейством. Она так избегала после развода мужчин на одну ночь! На самом деле она вообще старалась не связываться с мужчинами. Он ничем не отличается от других, говорила она себе. То, что они, очевидно, собираются сделать этой ночью, не имеет будущего.

Тогда почему она так сильно хочет этого? — спрашивала она себя. Она должна была хотеть, чтобы он перестал целовать ее, должна была позаботиться, чтобы дело не зашло дальше того, что уже случилось. Но если по правде, то надо признать, что, когда кончик его языка тронул ее губы, она хотела только ответить на поцелуй.

И сделала это. Со страстным, неудержимым желанием она открылась его поцелую. Они надолго застыли в объятиях, и ей хотелось, чтобы это никогда не кончалось. Она зарывалась пальцами в его волосы, обхватывала ладонью жесткий подбородок, исследовала каждый твердый дюйм его рук, плеч и спины. И Гриффин тем временем изучал свою находку, задерживаясь на каждой нежной выпуклости и гладкой плоскости, которые открывались ему.

Вдруг он ловко изменил позицию так, что теперь у стола был он, потом властно заключил ее в чашу своих бедер. Сара тихо простонала, сдаваясь, и сильнее впилась поцелуем.

У Гриффина кружилась голова. Не понимая, как это произошло, он дошел до грани, за которой — полная потеря контроля. Он знал, что совершает безумство, знал, что нельзя обнимать Сару Гринлиф, занимаясь расследованием проделок ее брата.