Я кивнул в ответ и наткнулся в зеркале заднего вида на внимательный взгляд Валентина Петровича. Вряд ли он мог слышать, о чем мы говорили с его дочерью, из-за играющего в салоне радио. Скорее просто почувствовал окутавшее нас напряжение. Последовав примеру Стоцкой, я спрятал глаза за непроницаемыми стеклами авиаторов. Так я мог, не спалившись, разглядывать Яну, мать ее, Валентиновну. И не спрашивайте, зачем мне это понадобилось.

— Яна…

— Да? — кажется, она удивилась моему обращению даже больше, чем я сам.

— Вы простите меня. Я… неправ тогда был…

Так и не сумев договорить, я с шумом выдохнул. Растер лицо каким-то забытым, еще, наверное, в детстве жестом. Понимая, что сейчас она просто пошлет меня, и права будет… Но, к удивлению, Стоцкая молчала. Молчала, не сводя с меня глаз, а потом просто кивнула. И все? Поразительно, но я испытал странное разочарование. Как будто я вышел на ринг, а рефери сказал, что бой отменяется. Да… в этот момент я рассчитывал испытать со-о-овсем другие чувства. Может быть, облегчение. Но его не было. Скорее я почувствовал себя еще более мерзко.

Что ж так дерьмово-то, господи?

Почему из всех предложений о работе я выбрал именно это?! Да потому, что этих предложений было не так и много. Я на год выпал из обоймы. И тут либо снова горячая точка, либо… Это чертовое озеро. После всего, что со мной случилось, выбор был очевидным.

Я достал телефон, в очередной раз набрал номер Тени и, выслушав робота, утверждающего, что абонент — не абонент, отключился. Чтоб тебя, глупая баба! Чтоб тебя… Куда ты пропала? Меня раздирала тревога. С нашего последнего разговора прошел целый год. А все, что я тогда сказал, было таким… неправильным. Я остыл через пару дней, решил позвонить, извиниться, но у судьбы на меня были другие планы. Год… прошел год, и за это время с Тенью могло случиться все, что угодно. Я старался не думать о том, как буду жить, если больше никогда её не услышу. Я старался не думать о том, сколько времени упустил.

Второй раз я позвонил Тени уже из Мали. Хвала господу, при миссии ООН, в офисе которой мы зачастую бывали, имелся неплохой вай-фай. Ситуация становилась с каждым днем все тревожней. Мы ходили по краю, но никто даже не догадывался, как близка была смерть на самом деле. Сатанея от зверской жары, я пытался собрать расплавленные солнцем мозги в кучу и написать короткий очерк для своей колонки. Кондиционеров здесь отродясь не было, а вентиляторы лишь гоняли раскаленный воздух туда-сюда, не принося никакого облегчения. Жизнь — дерьмо, в который раз подумал я и уставился на лежащий поверх бумаг телефон. А потом позвонил…

— Да… Говорите, я слушаю вас?

— Привет, Тень.

— Тень? А… Специалист по похмелью, ты ли это?

— Я… Узнала?

— Ага. А ты вообще на часы не смотришь, когда звонишь?

— А что? Уже поздно? — я покосился на поцарапанный дисплей, прикидывая в уме возможную разницу во времени.

— У меня третий час ночи.

Было бы логично спросить, какого черта я ей звоню. Но Тень не спрашивала. А сам я не объяснял и вместо этого нес какую-то чепуху.

— Ну, это у тебя ночь, а у меня день-деньской. И такая адская жара… ты бы знала.

— Жара? Слушай, везучий ты, сукин сын. Я вчера печку топила, представляешь? А сейчас опять холодно так, что зубы стучат.

— А согреть некому?

— Не-а. Разве что ты мне своей жары отсыплешь.

Я улыбнулся и наткнулся на заинтересованный взгляд оператора. Черт! Заболтавшись с Тенью, я совершенно забыл, что не один в этой конуре, именуемой кабинетом. Иван пошевелил бровями. Я закатил глаза, показал ему кулак и вышел прочь из кабинета в душный коридор.