| У нас к числу новых сочинений, написанных в этом роде, должно отнести вышедшую в 1860 году книжку Ф. Г. Тернера «О рабочем классе и мерах к обеспечению его благосостояния». Книга эта, кажется, уже рассмотрена критикою, и мы не будем говорить о ее достоинстве. Скажем только, что отдел, в котором автор описывает «жилища рабочего класса» (стр. 46—112), очень интересен, потому что он дает понятия о таких жилищах, в каких, вероятно, нигде в другой европейской стране не обитают люди. Не меньший интерес возбуждается этим отделом, когда автор перечисляет «предприятия для улучшения рабочих помещений: а) в Великобритании, б) Франции, в) Бельгии, г) Германии и д) России». Но, несмотря на интерес, возбуждаемый этим местом книги г. Тернера, мы не можем увлекаться его выводами. Скажем, во-первых, об общем впечатлении, которое человек, знакомый с бытом русского рабочего класса, выносит по прочтении второй главы «о жилищах». Впечатление это выражается мыслью, что исследование многообразных причин смертности и болезней в нашем народе не может быть сделано отдельным лицом, точно так же как оно не может быть удовлетворительным, если его станут производить не тем путем, какой был избран английскими «друзьями человечества», то есть общим, дружным усилием просвещенных лиц узнать домашние страдания народа. Мы не можем приводить никаких более или менее пространных выписок и из статьи Остерлена, но постараемся возобновить ее в своей памяти по поводу высказанной кем-то в 195 № «С.-Петербургских ведомостей» «о необходимости обязательного содержания врачей крестьянскими обществами». Мы вообще не поборники всяких обязательных проектов и не симпатизируем им, даже в таких случаях, где конечным стремлением проектирующего стоит распространение грамотности как единственного могучего рычага, способного поднять народ из его печального невежества. Но мысль «о необходимости обязательного содержания врачей» заставляет нас думать несколько иначе. Нам кажется, что, в самом деле, есть «необходимость обязательного содержания врачей в крестьянских обществах». Мы полагаем, что нет основания обязывать человека ни к чему такому, что касается лично его самого, его личных убеждений и интересов; но соглашаемся, что справедливо обязать человека пожертвовать известною долею своих убеждений и интересов благосостоянию многих. В настоящем случае вопрос представляется именно таким. Домохозяин лично может иметь полное право сохранять в своем жилище всю патриархальную нечистоту и дышать воздухом, в котором, по народному выражению, «можно топор повесить». Запретить ему это удовольствие, заставив вычищать и проветривать свое жилище, было бы несправедливо, если бы это не мешало ничьим легким свободно расширяться. Но такое предположение возможно только как резкое исключение. Человек живет в семье и в сообществе других людей, на которых более или менее сильно влияет его образ жизни. Если окружающие не претендуют, это еще не значит, что они не могут претендовать на право освободиться от скотоподобного образа жизни, ведущего к тяжким страданиям и безвременной могиле. Если они не понимают своего права или не умеют им пользоваться, то их нужно познакомить с этим правом и ввести во владение им. Но как войти в это право? Как им станут пользоваться? Как потребуют его дети, родящиеся с правом жить, но лишаемые этого наслаждения скотоподобною жизнью, которой не может вынести младенец и вскоре после своего появления на свет, прямо от теплой материнской груди, уходит ранним гостем на приходское кладбище? А каково у нас отношение этих крошечных могилок к общему числу «нивы Господней»? Страшно сказать. Самая значительная часть русских покойников умирают в детстве; к числу их нужно еще прибавить тех, которые в детстве же слепнут от оспы, вывихивают члены и остаются калеками на целую жизнь. В таком положении поневоле задумаешься, не необходимо ли обязательное содержание врачей в крестьянских обществах? Но решить этот вопрос положительно — очень трудно. |
