– Шеф Манкузо? – сказал он. – Я – Тейтум Грей.

 – Входите, – сказала она и указала на кресло перед столом.

 Тейтум закрыл дверь и сел. Его взгляд все время возвращался к родинке на губе шефа.

 – Итак, – начала она, открывая папку на столе. – Специальный агент Тейтум Грей из регионального управления Лос‑Анджелеса…

 – Он самый, – сказал Тейтум, улыбнувшись.

 – Последний год занимался делом о сети педофилов и после успешного завершения расследования недавно получил повышение.

 Ее интонация превратила слово «успешное» в нечто противоположное, и Тейтум возмутился.

 – Просто делаю свою работу.

 – Правда? Ваш шеф видел это в несколько ином свете. И, насколько я понимаю, возможна речь об отложенном внутреннем расследовании, – заметила она, перевернула страницу и, казалось, углубилась в чтение, хотя Тейтум подозревал, что все написанное там давно ей известно.

 В нем полыхнула ярость.

 Манкузо отложила папку:

 – Давайте выложим карты на стол. Вы получили повышение, поскольку это было громкое дело.

 – Должно быть, звучит знакомо.

 Она напряглась.

 «Отличная работа, Тейтум. Не прошло и пяти минут, а твой начальник уже тебя не переносит».

 – Но на самом деле это было не повышение, – стальным голосом продолжила Манкузо. – Они просто хотели избавиться от вас, перевести туда, где вы не сможете сильно навредить. Посадить за стол в ОПА, дабы вы разглядывали фотографии с места преступления.

 Тейтум промолчал. Манкузо была права. По сути, именно это ему и сказали за закрытыми дверями, когда его «повысили».

 – И вас перевели сюда, – продолжала она, – потому что я – новый шеф отдела, и устроить мне лишнюю головную боль – это весело.

 Он пожал плечами. Его не интересовала политика высшего руководства и тем паче кто сидит на ветке над Манкузо.

 – Я не собираюсь усаживать вас за стол рассматривать фотографии, – заявила Манкузо. – Это пустая трата ресурсов.

 Тейтум молчал, не очень понимая, куда она клонит.

 Манкузо толкнула к нему другую папку. Он взял ее и открыл. Сверху лежала фотография девушки, стоящей на деревянном мостике над ручьем; она безучастно смотрела на воду. Ее кожа выглядело странно, мертвенно‑бледной.

 – Это Моник Сильва, проститутка из Чикаго, – сказала Манкузо. – Неделю назад ее нашли мертвой в парке Гумбольдта. Как вы видите, она стояла так, будто глядит на воду.

 – Мертвой? – нахмурившись, переспросил Тейтум и уставился на фотографию на вид вполне живой девушки. – Как…

 – Она была забальзамирована, – ответила Манкузо. – Судмедэксперт говорит, что к моменту, когда нашли ее тело, она была мертва от пяти до семи дней. Пропала две недели назад, по словам ее сутенера. Она – уже вторая такая жертва. Поскольку оба тела были оставлены в общественных местах и выставлены напоказ, это дело мигом стало очень известным.