— Это тебе от моей сестры Иоланты!

Мирек опять посмотрел в глаза Андропову. В них промелькнуло недоумение. Мирек решил, что что-то все-таки, видимо, было заметно по его лицу. Но это его уже не волновало. Его волновало только то, как бы не попасть в ад вместе с Андроповым.

Мирек встал, улыбнулся и задумчиво сказал:

— Отлично. Для вашего возраста просто отлично.

Недоумевающий взгляд Андропова сменился на удовлетворенный.

— Каков же ваш прогноз, профессор?

Мирек свернул фонендоскоп и положил его обратно в саквояж:

— Товарищ Генеральный секретарь, я считаю, что дела ваши отнюдь не настолько плохи, как вам, видимо, говорили. Разумеется, я изучу подробнее все материалы, а также результаты анализов, которые я предложил провести. Но уже сейчас могу сказать, что при правильном подходе к лечению мы сможем видеть вас в прекрасном состоянии еще долгие годы.

И Чазов, и Петров стояли со скептическим выражением на лицах. Но Андропов широко улыбался Миреку, который добавил:

— Мне, очевидно, следовало бы навестить вас еще раз дня через два-три.

Андропов твердо сказал:

— Я буду на этом настаивать.

Обращаясь к Чебрикову, он бросил:

— Проследи, чтобы у профессора Шафера было все, что он пожелает, все!

Он сидел под дулом пистолета, глядя на ее красивое лицо, на ее глаза, которые смотрели на него с нескрываемым презрением. Этот презрительный взгляд переполнил чашу терпения. Стефан уже понял к настоящему моменту, что втянут в колоссальную и очень опасную авантюру. Понял, что эта женщина погубила его жизнь. Он уже не мог себя сдерживать.

В этот момент она положила одну красивую ногу на другую и устало вздохнула. Дико закричав, он прыгнул с протянутыми вперед руками, метясь в ее горло. У Халены хватило времени, чтобы выстрелить дважды. Первая пуля попала ему в живот, вторая — в грудь. Эти два куска свинца должны были остановить его. Но не тут-то было! В этот момент он уже не был обыкновенным человеком — гнев придал ему невероятную силу. По инерции он пересек три метра ковра и навалился на нее, выбив пистолет из ее рук. Он ударил ее в лицо, затем свалил на пол и стал душить. Она отбивалась, но он вцепился в нее мертвой хваткой. Его невозможно было остановить.

Он видел, как ее лицо сначала покраснело, потом начало синеть. Язык высунулся изо рта, глаза полезли из орбит. Она задыхалась. Он все еще хрипел от ярости, когда она затихла. Он несколько раз сильно ударил ее головой о ковер, затем отшвырнул в сторону. С огромным усилием Шафер встал на колени, чувствуя, что истекает кровью. Он доплелся до кровати и свалился на нее. Теряя сознание, он протянул руку к трубке телефона и последним усилием поднес ее к холодеющим губам.

На улицу его провожал только Чазов. Когда они шли длинным коридором, академик сказал Миреку доверительным шепотом:

— Я очень многого жду от вашей лекции в институте, которая состоится в четверг.

Мирек ответил:

— Для меня ваше присутствие там — большая честь. Да, профессор, вы не обидитесь, если я вернусь в гостиницу один? Мне надо многое обдумать после этого визита... А думается лучше в одиночестве.

Лицо Чазова не выразило энтузиазма, но он вспомнил слова Андропова, обращенные к Чебрикову:

— Проследи, чтобы у профессора Шафера было все, что он захочет, все.

Он неохотно ответил Миреку:

— Конечно, профессор. Я закажу себе другую машину.

У «ЗИЛа» они пожали друг другу руки. Чазов отдал водителю документы и приказал ему отвезти профессора Шафера обратно в гостиницу. Когда «ЗИЛ» проезжал через главные ворота, Мирек помахал охраннику рукой.

В самом здании в это время Андропов спросил Чебрикова:

— Вы уже подготовили душевный прием папе в Южной Корее?

Чебриков важно ответил:

— Да, все готово.