Джеффри был статным, седина делала его скорее привлекательным, нежели старым. Он вдовствовал уже много лет. Дети выросли и твердо стояли на ногах. Нестер, три года назад назначенный президентом компании, был, разумеется, главным. Но все, в том числе и Летиция, знали: Джеффри Аптон по-прежнему управляет заводом. И именно к Джеффри она обращалась в случае нужды за советом, деньгами, а также обсуждала с ним семейные неурядицы, о которых не могла поговорить ни с собственным сыном, ни даже со своей матерью Ханной Грейбл, жившей в особняке семейства Уинслет.

Летиция не видела супруга столько лет, что даже подумать страшно. Узнав о его кончине, она вспомнила тот единственный раз, когда Уильям Уинслет навестил ее. Он изменился до неузнаваемости, стал африканцем до мозга костей. Диким, необузданным, странным.

Уильям подхватил ее на руки, понес в спальню и стал срывать с нее одежду. Гасить светильники не пожелал. «Я хочу смотреть на тебя», – прошептал он, едва касаясь ее губами. Когда в памяти всплыла эта картина, плоть ее затрепетала.

Но она прогнала воспоминания прочь. Миссис Уинслет хотела навсегда забыть об Африке и молила мужа вернуться домой. Им, выходцам из лучших семей Бостона, просто нечего делать на Черном континенте. Ее мать – царица здешнего светского общества.

Однако Уильям отказался, сказав, что, если она не вернется вместе с ним в Африку, им придется расстаться.

Летиция не вернулась, и Финни была той ценой, которую ей за это пришлось заплатить.

Финни.

Она свалилась как снег на голову. Совершенно чужая женщина.

Летиция посмотрела в окно, из которого видна была деловая часть Бостона.

– Мне кажется, ничего неприятного в этом нет, – произнес Джеффри, сидевший за столом, слишком громоздким для этой комнаты. Этот стол заказал Нестер, но он ему не понравился, и Нестер велел перенести стол в кабинет Аптона. А у Нестера теперь стоял новый стол, прекрасно вписывающийся в его кабинет.

Джеффри поправил на столе бумаги и перья, закрыл пробкой чернильницу, откинулся назад и продолжал:

– За два месяца пребывания здесь Финни с трудом удалось оправиться после ужасной катастрофы на железной дороге. Так в чем же дело?

Чтобы не встречаться с ним взглядом, Летиция стала разглаживать несуществующую складку на юбке из дорогого кашемира.

– Ну, она… странная.

Джеффри положил подбородок на сплетенные пальцы.

– Что же в ней странного?

– Если хочешь знать, она, едва придя в себя, отказалась от докторов и стала лечиться травами. Весь дом пропах ими. Она утверждает, что эти травы целебны.

– А ты сомневаешься?

– Не в этом дело. Но мне кажется странным, что она постоянно пьет какой-то чай и делает себе примочки и компрессы. – Миссис Уинслет вздохнула. – Впрочем, ты верно заметил: она удивительно быстро пошла на поправку. А теперь решила лечить слуг.

– Каким образом?

– Дает им какую-то бурду от зубной боли и мазь от порезов, отвар от расстройства желудка и настойки от различных заболеваний, будто она только что окончила медицинские курсы, а не вернулась из африканских джунглей. – Летиция положила руки в перчатках на подлокотники кресла. – Прислуга боготворит ее.

– Ну и что тут плохого?

Миссис Уинслет наконец подняла голову.

– Моей дочери место в гостиной, а не в прачечной, где она лечит слуг.

– Дай ей время, Летиция, – произнес Джеффри. – Пусть она привыкнет к Бостону и его нравам.

– Но у нас нет времени! В следующее воскресенье у Брэдфорда и Эммелины Готорн званый обед. Я уже послала записку, что мы будем.