— А я сказала тебе, что понимаю, почему ты не хочешь ничего делать. Знаешь, у меня тоже была когда-то гувернантка. Она учила меня и моих сестер. Она была очень пожилая и вечно сердитая. Как-то моя сестра Мэриголд заявила, что больше не желает делать никакие уроки, и мой отец отослал гувернантку и стал учить нас сам. Но сперва он заставил нас самих захотеть учиться.

— Заставил, и вам захотелось учиться? — с любопытством переспросила девочка. — Как это может быть?

— Ну, знаешь, когда Мэриголд сказала, что не будет заниматься, он ничего не стал с нами делать. Мы очень удивились: мы-то думали, что получим хорошую взбучку. Так прошло несколько дней. И вот однажды отец заговорил с нами об Индии, а когда нам стало очень интересно, он сказал, что мы небось и не знаем, где находится Индия.

Энн, моя старшая сестра, заявила, что знает. Мэриголд не была уверена, а я и вовсе ничего не знала. Тогда папа велел нам разузнать об Индии все, что сможем. Мы отправились в его кабинет, нашли книги об Индии, какие-то картинки, а потом папа показал нам на глобусе, где находится эта страна. А когда закончил рассказ, сказал, что это был наш первый урок географии, и рассмеялся, потому что на настоящий урок все это не было похоже.

На следующий день мы захотели сами пойти в магазин, и отец заставил нас точно подсчитать, сколько денег нам придется потратить. И это был наш первый урок арифметики. Так учиться было очень весело. Если из-за границы приходило письмо, мы узнавали все об этой стране; если кто-нибудь из гостей упоминал какое-то место в Англии или рассказывал о какой-либо другой стране, мы отправлялись в отцовский кабинет и из книг узнавали и об этих странах, и о городах и о важных событиях.

— И у вас не было настоящих уроков? — удивилась Элейн.

Салли покачала головой:

— Того, что ты называешь настоящими уроками, не было, но тем не менее мы узнавали очень много. Единственное, что всегда переживал отец, — это наш почерк. Он не любил, когда люди плохо писали, и когда нам нужно было записать что-то, сказанное по телефону, или написать письмо, он всегда настаивал на том, чтобы все было написано аккуратно и без ошибок. Мне иногда приходилось переписывать работу по четыре раза, пока папа не одобрял ее.

— Звучит забавно. Я бы тоже хотела так учиться.

— А ты можешь, потому что я только так и могу учить тебя.

Элейн посмотрела на гувернантку сначала недоверчиво, а потом захлопала в ладоши.

— Ну, это совсем другое дело! Когда начнем?

— Объясню тебе, что мы будем делать, — сказала Салли. — До моего прихода утром берешь газету, просматриваешь ее и находишь что-нибудь, о чем тебе интересно узнать: город, страна, событие или какой-то человек, — все равно. Затем, если в доме не найдется подходящих книг, мы пойдем в библиотеку. Надеюсь, поблизости найдется такая, где мы найдем все, что нужно. Сделаем небольшое научное исследование.

— Вот здорово! — воскликнула радостно Элейн, но потом засомневалась. — Думаю, не стоит никому рассказывать об этом, правда? Наверняка все скажут, что это неправильно и вы не настоящая гувернантка.

— Боюсь, ты права, — серьезно поддержала девочку Салли. — Значит, придется тебе много запоминать, иначе наши занятия прекратят, и ты будешь снова учиться по старой методике с другой гувернанткой.

— Мы как-нибудь справимся, — пообещала Элейн. — Вы мне нравитесь, и если вас попробуют забрать у меня, я стану кричать и визжать. Тогда от нас отстанут.

— Да, но я не стану приходить. Ненавижу, когда кто-то кричит.

Элейн испуганно посмотрела на девушку.

— Вы хотите сказать, что, может быть, не останетесь со мной?

— Я еще не решила.