Его взор приковал заголовок, напечатанный крупными буквами через всю полосу:

УСПЕШНЫЙ НАЛЕТ НА ШТАБ ПОДПОЛЬЯ.

ВО ВРЕМЯ ВНЕЗАПНОГО НАЛЕТА НА РОСКОШНЫЙ ОСОБНЯК В ИОГАННЕСБУРГЕ СЕГОДНЯ ВЕЧЕРОМ ПОЛИЦИЯ АРЕСТОВАЛА НЕСКОЛЬКИХ ЕВРОПЕЙЦЕВ И НЕЕВРОПЕЙЦЕВ. ПО НЕПОДТВЕРЖДЕННЫМ СВЕДЕНИЯМ, В ЧИСЛЕ АРЕСТОВАННЫХ ШЕСТЬ БЕЛЫХ И ВОСЕМНАДЦАТЬ НЕБЕЛЫХ, ПРИЧЕМ ДВОЕ ИЗ НИХ — ИНДИЙЦЫ. ПОЛИЦИЯ УТВЕРЖДАЕТ, ЧТО ОСОБНЯК СЛУЖИЛ ШТАБОМ ПОДПОЛЬНОГО ДВИЖЕНИЯ И ЧТО АРЕСТОВАННЫЕ ВХОДИЛИ В СОСТАВ ВЕРХОВНОГО КОМАНДОВАНИЯ ПОДПОЛЬНОЙ ОРГАНИЗАЦИИ.

Нкози оторвался от газеты. Вода на примусе закипела. Ди заварила чай.

— Что это значит? — спросил он.

— Это скверно, но не в такой мере, как им кажется. Арестованные отнюдь не входили в состав Верховного командования подпольной организации, как они его именуют. Там действительно происходило заседание, но не Центрального Совета подпольной организации. Хотя по значению своему не менее, а может быть, и более важное. Арестованные африканцы — наши друзья из Центрального Совета, люди, которые хотят, чтобы борьба сохранила свой многонациональный характер. Это была встреча с представителями других групп, имевшая целью выработать линию поведения на очередном заседании Совета.

— Значит, эти аресты на руку противникам сотрудничества внутри подпольного Совета, на руку черным расистам?

— Видимо, так.

Она разлила чай и села напротив.

— И серьезный урон понесло подполье? Ваш друг, секретарь Совета, тоже арестован?

— В тот вечер, к счастью, он не мог присутствовать. — Вдруг по телу у нее пробежала дрожь. — Не будь Давуд занят твоими делами, он тоже оказался бы там. Дело в том, что теперь нарушилась связь. Мы не знаем, дошли ли по назначению инструкции, переданные из Дурбана, и пока не будет налажена связь через новых людей, мы ничего не можем предпринять. В этом отношении у нас очень строгий порядок.

— Что же теперь делать?

Она коснулась его руки.

— Завтра ночью я должна уезжать. А тебе, мой дорогой, придется ждать, просто ждать. Но пока у нас еще есть немного времени, чтобы помечтать и побыть вместе. Я постараюсь вернуться как можно быстрее. А сейчас давай поднимемся на гору и встретим там рассвет.

Они вернулись домой с восходом солнца. Он открыл ей свое подлинное имя и все о себе рассказал. Они постоянно ощущали присутствие Дики Наяккара, хотя поблизости его не было. Раз или два Нкози умолкал на полуслове, протянутая к Ди рука повисала в воздухе, и он оглядывался, ожидая увидеть Дики. Во время завтрака Ди, казалось, совершенно не смущал Дики Наяккар и его незримое присутствие, и это слегка раздражало Нкози.

Угадав его настроение, Ди протянула через стол руку.

— Пусть сам во всем разберется, так будет лучше для него.

— И все же… — он не закончил свою мысль. — Он слишком молод, а молодежь легко ранима.

Зато раны у них быстрее заживают, добавила она про себя, но говорить этого не стала, потому что знала, видела по его лицу, что он все понимает.

— Он будет есть?

— Будет есть и делать все, что обычно делает человек. Не беспокойся о нем. Сегодня ночью, когда он будет меня отвозить, я дам ему возможность выговориться. Доверься ему и мне.

Днем они отыскали скрытое от солнца местечко под нависшей скалой, и пока Ди читала, Нкози сделал с нее множество набросков. Он рисовал ее во весь рост, делал зарисовки отдельных деталей, например, кисти руки или ступни, уха и даже линии губ. Несколько раз рисовал глаза, но чаще всего лицо целиком; он заходил то с одной стороны, то с другой, пока не изобразил его во всех возможных ракурсах. Он остался доволен своей работой и когда закончил ее, солнце ушло далеко на запад.

Отчужденный и замкнувшийся в себе, появился Дики — впервые с тех пор, как накануне вечером Ди крикнула ему «покойной ночи».