— Боюсь вас разочаровать, но костюмы вряд ли существуют в природе, — я отодвинулся еще дальше от этого ненормального, потому что появилось ощущение, что он сейчас схватит ручку со стола и воткнет мне ее в глаз, не дожидаясь своего сердечного приступа. — Да и какая разница? Костюм он и есть костюм…

— Какое кощунство, — перебил меня этот упырь и, приложив руку к груди, рухнул в кресло. — Как можно вообще говорить о том, что костюмы все одинаковые и между ними нет никакой разницы? — он так на меня посмотрел, что я закончил за него невысказанное вслух предположение о том, как меня вообще земля еще носит?

— Это все, что вы мне хотели сказать? — я придвинул кресло к столу, от которого уехал, как оказалось, на довольно приличное расстояние. — Тогда давайте лишим уже друг друга своего общества. Я бы с удовольствием послушал вас еще, но правда заключается в том, что мне пофигу, что вы обо мне думаете, а еще мне некогда, и, в отличие от вас, мне нужно работать.

— А я по-вашему не работаю? — он привстал со своего места.

— Когда вы мне здесь в этом самом кабинете истерили по поводу того, что у вас мало времени, для создания достойной упаковки для новых духов…

— Как вы вообще можете сравнивать коммерческий рекламный ход и одежду? Одежду! Это же наша вторая кожа!

— Ага практически восьмая оболочка яичек, — саркастически перебил я его.

— Простите, что? — он поджал губы.

— Трусы — восьмая оболочка яичек, — рявкнул я, стараясь взять себя в руки, чтобы не охреначить его чем-нибудь тяжелым по голове. — Это к вопросу о второй коже. Быстро говорите, что вам от меня нужно, и выметайтесь уже отсюда!

— Мне нужны ваши мерки, — внезапно успокоившись заявил козел, а я в этот самый момент пожалел, что на столе нет упомянутого Денисом виски семилетней выдержки, подозревая, что он не ведущего дизайнера имел в виду, когда говорил, что он именно его предпочитает, видимо, позаботиться обо мне таким образом решил и хоть как-то нивелировать влияние этой встречи на мои нервные клетки, но я, как обычно, туманных намеков не понимаю. — И будьте уверены, я подкуплю вашего дворецкого, и мы вместе сожжем эти тряпки, которые вы носите, потому что ни один хоть немного уважающий себя бездомный не позарится на такое и посчитает оскорблением, реши мы их ему отдать. Так что, чтобы не остаться голым, вы мне позволите снять с вас мерки, и я уйду, чтобы приступить уже, наконец-то, к созданию приличного гардероба главы не самого маленького клана. Кошмар, почему никто мне раньше об этом не сказал, такой позор на мои седины, — уже себе под нос тихо проныл он, но так, чтобы я его все-таки услышал.

— Ну так снимайте эти самые мерки, хоть для гроба, чтобы шедевр для сожжения к концу жизни приготовить, и убирайтесь уже к чертовой матери! — как же он меня достал. Вот ведь какой талантливый человек, не всякие так могут.

— Так, может быть, вы мне в этом, наконец, поможете? Встанете, например, разденетесь? — я поднялся, вышел из-за стола и рванул галстук, чуть не задушившись при этом.

— И до какого момента мне нужно раздеться? — ухмыльнувшись, спросил я.

— До восьмой оболочки яичек, — холодно ответил козел, вытаскивая из кармана измерительную ленту, которая совсем не отличалась от точно такой же в моем мире. Когда он приготовился, я уже разделся. Этот мудак осмотрел меня с ног до головы и снова поджал губы. — Ваша нынешняя, с позволения сказать, одежда — еще хуже, чем я думал.