Они решили как можно продуктивней использовать машину утром, а днем, после обеда, отпустить шофера. Следующие несколько часов провели, осматривая достопримечательности Парижа.

Особенно запомнились Поле живописные сады Булонского леса, оперный театр и Лувр.

В музее они в восхищении постояли перед Моной Лизой и Венерой Милосской. Когда же Пола направилась к египетским древностям, Клинтон решительно потащил ее обратно к машине.

— Там можно провести целую неделю, а у нас с тобой только один день на весь город, — заявил он.

К полудню Пола, обессилевшая от ходьбы и впечатлений, с радостью опустилась на стул в кафе бульвара Сен-Мишель, что на левом берегу Сены. Они перекусили сандвичами с ветчиной и сыром, выпили кофе.

Мимо них сновали люди — модно одетые женщины на высоких каблуках, студенты в обтрепанных джинсах, туристы, увешанные фотокамерами.

— Как бы хотелось провести здесь несколько недель! — воскликнула Пола. — Жаль, что приходится проходить мимо потрясающих магазинов, хоть они, вероятно, мне не по карману. Разве туристы, приезжающие во Францию, не имеют права купить, по крайней мере, флакон духов?

— Несомненно. — Том наблюдал за восторженной женщиной с тем же выражением, которое весь день не сходило у него с лица, — радостное оживление ребенка, который может похвалиться своими игрушками. — Мне никогда так не нравился Париж, как сегодня, когда я тебя с ним знакомлю.

Пола с удивлением подняла на него глаза. Какое-то мгновение ее голубые и его янтарные глаза неотрывно смотрели друг на друга.

Что выдали ее глаза — откуда знать? Хорошо, что хоть не слышно, как забилось сердце, не заметно, как дрогнули колени.

— Я… я никогда не думала, что действительно сюда попаду. — Внезапно смутившись, Пола опустила ресницы. — Даже теперь я не вполне могу в это поверить. Ох, как же не хочется возвращаться сейчас домой!

— Так отложи свой отъезд, — настойчиво проговорил Клинтон. — Поехали на Ривьеру. Я свожу тебя в Монте-Карло или куда захочешь. Смотри, откажешься — потом жалеть будешь.

Пола с решительным видом поджала губы.

— Наверно, еще больше пожалею, если соглашусь. Нет, спасибо, Том.

— Из-за упрямства люди порой многого себя лишают. В кои-то веки вырвалась… Рискни!

Закончив трапезу, они, как и планировалось, самостоятельно отправились на прогулку по бульвару. Держа Тома под руку, Пола чувствовала себя маленькой девчонкой, впервые попавшей в цирк.

Они проходили мимо антикварных лавок, магазинов одежды, грампластинок, кондитерских, выставивших на своих витринах искусно изукрашенные фруктовые торты. Заглянув в одну из лавчонок, купили полдюжины сладких булочек и отправились дальше с липкими от сахара пальцами.

У Сены бульвар закончился, и они пошли вдоль реки. Впереди маячила громада собора Парижской Богоматери; у книжных развалов и сидящих вдоль набережной художников стояли группы зевак.

— Когда я приезжаю сюда, то чувствую, что попадаю в другой мир. — Том остановился, окидывая взглядом панораму, открывшуюся перед ним. — Здесь медленнее и как-то мягче течет время. Сказочное место, полное зачарованных любовников.

Таким Пола никогда его не видела — поэтически настроенным, склонным к размышлениям. Она прислонилась щекой к его плечу.

Неподалеку, смеясь и подталкивая друг друга локтями, переходила через улицу стайка студентов, одетых, как и американские их ровесники, в синие джинсы и яркие майки.

— Жаль, что не мог приехать сюда, когда был совсем юным. — Том и Пола пошли дальше по набережной. — Здесь чувствуется какая-то легкость духа… Все это прошло мимо меня, когда я учился в колледже.