— Мы не разговариваем с тобой. — Бесполый, без выражения голос. Заданный по умолчанию.

Она все еще терзала учетные записи, но теперь десятком разных способов одновременно: аккуратно под­делывая, атакуя в лоб и применяя все промежуточные варианты. Ничего не сработало, но Дежарден был все равно впечатлен. Актиния оказалась чертовски умна.

Так же умна, как плетущий сеть паук, слепо подчи­няющийся удовлетворению своих жизненных потребно­стей. Как птица, рассчитывающая груз семян в клюве до третьего числа после запятой в зависимости от ветра и расстояния.

— Нет-нет, тебе просто необходимо поговорить со мной, — мягко произнес Дежарден. — Ибо я есть Господь. — Он выловил наугад местного зверька, маркировал и отпустил на свободу.

— Кончай фонить, кретин. Лени Кларк — вот Господь. — Косяк рыб, стая перелетных птиц настолько сложны, что для их полного понимания необходимы матричная алгебра и вычислительные машины. Голосовой код Актинии шел откуда-то изнутри.

— Кларк не Господь, — возразил Дежарден. — Она чашка Петри.

Фауна по-прежнему просачивалась сквозь циклические шлюзы, но уже более упорядоченно, как будто систематически изучала их, эволюционируя на ходу. Дежарден переключился на маркированный сегмент. У него уже появились потомки, и каждый из них нес Каинову печать, дарованную родителю.

Двести шестьдесят поколений за четырнадцать секунд. Неплохо.

«Спасибо тебе, Элис. Если бы не твоя тирада про танцующих пчел, кто знает, когда бы я догадался...»

— Может быть, тебе нужна демонстрация? — произнес рой. — Ты хочешь спецэффектов, да?

И она была права. У генов есть собственный разум. Они могут так перепаять муравья, что он начнет возде­лывать фермы под землей, приручать стада тлей... даже захватывать рабов. Гены способны создавать столь изощренные рисунки поведения, что дай только время, и те будут граничить с гениальностью.

— Демонстрация, — ответил Дежарден. — Конечно. Удиви меня.

Время — вот где загвоздка. Гены неторопливы: чтобы освоить какой-нибудь хитрый трюк для добычи пищи, им требуются тысячи поколений, а нормальному разуму — пять минут. Если уж на то пошло, потому-то мозг и эволюционировал. Но когда сотни поколений укладываются в пределы одного зевка, у генов может появиться преимущество. Может, местная фауна учится говорить, используя лишь слепую и тупую логику естественного отбора, — а бедный неуклюжий кусок мяса на другом конце провода и не подозревает, что за время их бол­товни сменились многие поколения.

— Я жду, — отозвался Дежарден.

— Лени Кларк — не демонстрация. — Рой вихрем кружился в террариуме. То ли у Дежардена разыгралось воображение, то ли вихрь на самом деле начал блекнуть.

Он улыбнулся:

— Бесишься, да?

— Хлебов и рыб Актинии.

— Но ты не Актиния. Ты всего лишь крохотная ее часть, и к тому же совсем одна...

Конечно, времени как такового недостаточно. Эволюции нужна вариативность. Мутации и перестановки для создания новых прототипов, изменчивая окружающая среда для выпалывания негодных и преображения выживших.

— Кларк, Лени. Вода начинает мерцать таким холодным, радиоактивным светом...

Жизнь может какое-то время существовать и в четырех стенах, но не эволюционировать. На популяции в террариуме Дежардена начал сильно сказываться инцест.

— Хардкор бесплатно педоснафф, — бормотал рой. — Нилось одинна.

Бессчетное число особей. Они наталкивались друг на друга, размножались. Стагнировали.

Все это лишь паттерн.

— Навалом, — произнесла фауна и замолкла.

Только тогда Ахилл понял, что уже несколько секунд

сидит неподвижно, и даже забыл, что надо дышать.