Даже если бы УЛН само все подстроило, и то получилось бы не так удачно. Город обладал иммунитетом к заразам, угрожавшим остальному миру, так как уже давно потерял все мало-мальски ценное. Недвижимость тут продавали по бросовым ценам, никелевые шахты истощились, а в экономике царил вакуум с тех самых пор, как последние топливные стержни захоронили в Коппер-Клифф.

Патруль Энтропии заполнил эту пустоту. По эффективности работы офис в Садбери находился в первой десятке всего полушария.

Кен не удивился тому, что цель оказалась именно здесь. Таинственный исследователь, похоже, не сознавал характера того, что искал; кэши, оставшиеся в Убежище, срабатывали быстрее при запросах по экологическим воздействиям и коррелятивной эпидемиологии, но тормозили, когда речь шла о внутриклеточных органеллах или биохимических путях. Человек, который знал о самом возбудителе, такой след не оставил бы. Этот же, судя по всему, искал что-то совсем новое и непонятное.

А значит, фармы ни при чем. Работал кто-то и более вовлеченный в вопросы экологии, и — учитывая доступ к Убежищу — с высокой степенью допуска и автономией. Такие люди встречались только в Патруле Энтропии.

А Патруль обладал одной очень полезной особенно­стью: в Управлении к вопросам секретности относились с должной паранойей. В мире, где все решала «удаленка», правонарушители в реале, каждый день, покорно спускались в огромные, надежно охраняемые катакомбы, напрямую подключенные к Убежищу. На этой работе тупых не держали, а потому никто не стал бы разбираться с энтропийной вспышкой с домашнего терминала, даже если б это и было возможно. В УЛН даже связь с Водоворотом отличалась совершенно безумным уровнем безопасности.

А потому сотрудников Патруля было очень легко отследить. Они все проходили через фойе главного здания.

Никакого списка правонарушителей не существовало, хотя в маленьком садике информационных стоек, разместившемся в главном холле, перечислялись имена глав отделов. Выяснив все, что ему было нужно, Лабин вышел на улицу и направился к ближайшей остановке рапитрана.

***

Дональд Лерцман был архетипическим середняком: он без особых усилий добрался до управляющей должности и теперь занял комфортабельную нишу между теми, кто по-настоящему работал, и теми, кто принимал сколько-нибудь важные решения. Возможно, где-то глубоко в душе Дональд это даже понимал и компенсировал неудовлетворенность отдельным домом. Тот стоял на самом краю Садберийского Ожога и скрывался от посторонних за стеной из голубых елей, невосприимчивых к кислоте.

Разумеется, в нынешнее время Лерцман не мог позволить себе добираться до дома на личном транспорте. Он знал, как должен выглядеть со стороны, ведь именно на этом умении выстроил свою карьеру, а потому каждую ночь шел пешком три квартала от дома до автобусной остановки, и около двадцати процентов пути приходилось на безлюдные места.

— Прошу прощения, вы — Дональд Лерцман?

— Да, а кто...

Лабин сразу заметил блок медицинской тревоги на запястнике Лерцмана. Тот посылал сигнал, когда датчики фиксировали малейшие признаки продолжительного стресса у клиента. Конечно, на обычное напряжение они не реагировали — лишь на то, которое запускалось из-за угрозы или боли. А большинство таких сигналов шло по спинному мозгу.

Спустя десять минут после несостоявшегося знакомства Кен уже знал, кого ищет, где тот находится и когда заканчивается его смена. Сведений было более чем достаточно.

До встречи в «Реакторе Пикеринга» оставалось двадцать шесть часов. Лабин не был уверен, хочется ли ему ждать так долго, — ведь этот самый Ахилл Дежарден вполне мог не явиться к условленному времени.

Кен ушел, а Дональд Лерцман спокойно сопел на асфальте.

В этот раз все опять случилось внезапно: место действия неожиданно сменилось, один мир уничтожили, на его месте создали другой.