Увидев Имтру, Кхай расслабился. Они побеседовали, выпили вина. Когда стемнело и звезды на небе зажглись, подобно алмазам, Имтра почувствовал нетерпение Кхайя. Считая, что генерал хочет пораньше лечь спать, старик пожелал ему спокойной ночи и ушел. Кхай подождал еще несколько минут, а затем проскользнул под задней стеной своего шатра и направился к окраине лагеря.

Он пробирался туда, где, как он знал, стоит шатер Аштарты. В этот раз его установили в стороне от лагеря. Задней частью он повернулся к горному массиву Гилф Кебир. Все чувства Кхайя были напряжены. Как сказала царица? «Как вор в ночи». Именно так он подошел к ее царскому шатру. Кхай уже собирался проскользнуть под задней стеной, как вдруг из темноты вынырнул гигант нубиец, прижал полководца к земле и приставил черный клинок к шее своего пленника. Кхай с трудом выдавил:

– Остановись! Это я, Кхай!

Рука, державшая его за горло, расслабилась. Чернокожий гигант склонил голову к лицу Кхайя и понюхал его.

– Полководец Кхай! – в удивлении пробормотал он. – Я…

– Ш ш! – прошептал кемет, потирая горло. – Ты все правильно сделал. Теперь я вижу, вы хорошо охраняете кандассу. Только, пожалуйста, не шуми!

– Полководец плохо видит ночью, – ответил чернокожий страж. – Дверь в шатер кандассы расположена с другой стороны. Пойдемте, господин, я покажу вам…

– Нет, – покачал головой Кхай, хватая в темноте черную руку. – Я… Я не хочу входить с той стороны.

На несколько секунд воцарилось молчание. Огромный нубиец внимательно рассматривал Кхайя, потом в темноте блеснули его зубы. Губы воина растянулись в широкую улыбку. Кхай нахмурился и спросил:

– Ты что, смеешься над Кхайем Мстителем?

– Нет, господин, – нубиец перестал улыбаться. – Я подумал совсем о другом – вспомнил то время, когда сам ухаживал за девушками.

– Я не хочу, чтобы меня видели, – суровым голосом ответил Кхай. – Ты понял?

– Господин, я вас не видел, – сказал страж и отвернулся. – Я не видел и не слышал ваших шагов.

Вы – тень в ночи.

– Прекрасно, – сказал Кхай и повернулся к шатру, но нубиец снова окликнул его:

– Господин?

– Что?

– Если моя госпожа станет ночью кричать, мне тоже сделать вид, что я ничего не слышу?

– Она не станет кричать, – ответил Кхай. – А теперь возвращайся к своим обязанностям.

В следующую секунду страж исчез, растворившись в темноте, но Кхай мог поклясться, что слышал, как тот усмехается себе под нос…

И вот… Кхай снова оказался во сне, в том, который повторялся множество раз, только теперь его никто не прерывал. Все шло, как и всегда: песчаный пол (потому что шатер стоял на берегу высохшего русла реки, которая много столетий назад принесла песок с гор), сундук с драгоценностями, привезенными Манеком из Сидона, даже пурпурный цвет матерчатых стен в спальне царицы.

Что касается кандассы, то она, конечно, не знала про сны Кхайя, так что когда пришло время ей открыть свое тело, она не смогла понять, почему с губ ее возлюбленного сорвалось ругательство, почему он сжал зубы, а лицо его внезапно скривилось от боли. Но Кхай вздохнул облегченно, когда главный момент наступил, миновал, и не прозвучало сигнала тревоги, этого нервирующего, раздирающего барабанные перепонки звука, который нарушал сон Кхайя именно в эту секунду.

Сон стал реальностью, и впервые Кхай почувствовал себя целостной личностью. Время и пространство снов и реальности соединились. Мечты и грезы внезапно осуществились. Картинка загадка сложилась воедино из маленьких частичек. Вселенная сомкнулась вокруг Кхайя и кандассы и прижала их к своей груди…

* * *

А утром, когда взошло солнце, восточный горизонт превратился в туманную дымку, а с земли между Кушем и Кеметом стал подниматься пар, армия Куша отправилась в поход.