Шлока не открыл Аурангзебу всей правды, лишь намекнул на ее сияние. Но этого оказалось довольно: правитель Калимегдана не посмел задерживать у себя мудреца, человека, способного отыскать единственного коня во всем табуне; человека, способного так легко и с таким достоинством отказаться от золота и почестей. И потому никто не преградил пути Шлоке, когда тот двинулся прочь от города.

Скоро витые башни и резные стены Калимегдана остались далеко позади. Дольше всего Шлока видел у себя за спиной парящий в небе драконий флаг Аурангзеба; но вот и стяг раджи поглотили джунгли. Перед всадником вновь расстилалась караванная тропа и тянулась поросшая высокой травой равнина. Джунгли влажной непроходимой стеной стояли по другую руку от путника.

Взор Шлоки остановился на каменном идоле. Черный силуэт давно забытого божества с растопыренными руками и полусогнутыми ногами отчетливо вырисовывался на фоне заката. Кто установил здесь эту статую? Когда это было? Как звали того бога и каких жертв он требовал?

Судя по всему, изваяние очень древнее. И, скорее всего, здесь приносились человеческие жертвы. Очень, очень давно…

Медленно подъехав к идолу, Шлока остановился. Спешился.

Красноватый свет уходящего дня неторопливо разливался по равнине. Еще какое-то время свет заката помедлит здесь, на земле, а затем, как только край солнечного диска скроется за горизонтом, мгновенно уступит место ночной тьме.

Шлока опустился на землю рядом с идолом, поднял взгляд на небо. Ночь уже скоро настанет. Еще один день поисков миновал.

Но какие бы трудности ни подстерегали Шлоку, он никогда не терял надежды. Ибо ему было открыто то, о чем он никому прежде не рассказывал. Однажды он обратился в горячей мольбе к Кали-Дурге. «О великая богиня! — вскричал Шлока в сердце своем. — Когда же ты подаришь нам бесстрашного воина, который станет опорой для нас и грозой для наших врагов?»

Долго не было ему никакого ответа, только тишина разливалась в душе Шлоки, неся с собой надежду. Не смутное ожидание чуда, но твердую уверенность в том, что чудо придет. И когда эта тишина стала совершенной, в отдалении Шлока услышал детский плач.

И тогда он понял: тот, кому дано спасти его народ, только-только народился на свет. Это дитя, младенец. И задача Шлоки — отыскать его, а отыскав — защитить от всех возможных опасностей и воспитать истинным воином.

Лишь бы не опоздать.

Однако мудрец верил: если божество открыло ему так много, оно позволит ему оказаться на пути врагов ребенка и отвести руку с мечом, когда она будет занесена для смертельного, рокового удара.

Глава вторая

Спасение

— Стало быть, ты — киммериец? — говорил Шраддха, бесцеремонно разглядывая Конана.

Конан сидел на земле, скрестив ноги, и внимательно осматривал свой меч. Малейший след ржавчины тотчас уничтожался. Клинок был ухоженным и остро отточенным.

Варвар поднял на вопрошавшего синие глаза. Холодный взгляд их обжег Шраддху, и вендиец непроизвольно сделал жест, отгоняющий злого духа. Конан еле заметно усмехнулся. Он знал, какое впечатление производит на людей Юга — на людей, которые не привыкли к светлым глазам и считают такой взор «дурным», «наводящим порчу».

— Я родился в Киммерии, — раздельно произнес варвар. — Несомненно, Киммерия является моей родиной. А сам я — киммериец. Очень простая цепочка рассуждений, доступная даже такому глупцу, как ты.

— Я не глупец! — вскипел Шраддха.

— Если это так, то докажи мне свою мудрость и перестань таращиться на меня, как на какую-то заморскую диковину, — посоветовал варвар.