— Почему? — голос Траванкора прозвучал сдавленно.

— Приходит время, когда орленка выбрасывают из гнезда со скалы, чтобы посмотреть, как он летает…

Только не показывать, что твое сердце разрывается! Шлоке стоило больших сил сохранять маску бесстрастия на лице. Он — мудрец, он потратил целую жизнь на то, чтобы воспитать этого орленка. Он не испортит дела своей жизни, проявив слабость в последнее мгновение!

Траванкор долго молчал, осваиваясь с услышанным. Наконец спросил, ровным, спокойным тоном:

— Есть что-нибудь еще из того, что мне необходимо знать?

Помолчав, Шлока ответил:

— Да. Теперь я совершенно уверен в том, что среди нас есть предатель.

Высоко в небе над Патампуром, над джунглями закружил орел. Давно уже Шлока не позволял себе этого превращения. На долгие годы заставил себя забыть о прекрасном чувстве свободы, которое охватывало его, когда он взмывал в воздух, не обремененный никакими человеческими заботами. Наконец-то его работа на земле закончена. Теперь он поистине свободен.

Несколько раз Арилье оборачивался — ему казалось, что кто-то настигает его. И, хотя он никого не видел, ощущение близкого чужого присутствия не оставляло его. Некто, до поры желавший оставаться невидимым, шел по его следам. Арилье пожал плечами: если преследователь ищет беды на свою голову, то она не замедлит. Беда, в отличие от счастья, — такая гостья, что всегда готова взойти на порог.

Арилье выбрал удобное место за небольшой, старой скалой, поросшей густым мхом, и затаился. Преследователь скоро показался на дороге. Теперь стало очевидно, что он наконец-то упустил Арилье. Во всяком случае, чужак вел себя беспокойно: то и дело останавливал коня, прислушивался, озирался по сторонам.

Юноша едва сдержался, чтобы не засмеяться. А потом широкая улыбка появилась на его лице: он узнал киммерийца Конана.

— Арилье! — позвал Конан.

Молодой воин вышел ему навстречу.

— Давно ты меня заметил? — поинтересовался варвар.

— Почти с самого начала, — признался юноша.

— Я не слишком-то таился, — буркнул северянин. — Если бы я действительно хотел идти за тобой незамеченным, ты бы даже не догадался о моем присутствии.

— Как знать, — пожал плечами Арилье. — «Если бы» — дурной советчик. Мы судим по тому, что случилось, а не по тому, что могло бы случиться, не так ли?

— Рассчитываешь сделать карьеру придворного мудреца? — осведомился Конан. — Лучше не спорь со мной. Я ведь знаю, о чем говорю.

— Я тоже, — тихонько ответил Арилье.

Конан махнул рукой.

— Тебя не убедишь. Куда ты направляешься? Если куда глаза глядят — то нам с тобой по пути.

— Рукмини и Ратарах — в плену, — просто сказал Арилье.

— Ты больше ни о чем не можешь думать? Только о ней? — осведомился Конан.

— Я думаю не о ней, а о них, — отозвался Арилье. — О Рукмини и ее брате. И о Траванкоре — тоже. Если он действительно любит Рукмини, ему не будет счастья без нее. Как я могу вставить ее в чужих руках? Как могу не помочь Таванкору обрести счастье?

— Шлока воспитал тебя слишком поэтичным, — сказал Конан и помрачнел. — Я еду с тобой.

Арилье только улыбнулся ему — с благодарностью. Скоро оба путника опять остановились. Конан спрыгнул с коня, низко наклонился над травой.

— Смотри!

Лучший из учеников Шлоки уставился туда, куда показывал варвар:

— След.