|
— Что? А, не беспокойся. Этим хорошо только разжигать огонь. Оно хорошо горит, но не взрывается. — Если они поймают тебя, это станет большой проблемой. — Если мы не найдем способа поддерживать наше «громовое оружие» в действии, у нас скоро вообще не останется проблем. Нам нужен козырь, и эта штука может помочь. Когда-нибудь мне удастся подобрать верный состав. — Леклерк бросил получившуюся смесь в огонь, и она с шипением стала выбрасывать зловонные языки голубого пламени. Он грустно покачал головой. Но его аргументы невозможно было опровергнуть. Конвей согласился оказывать любую возможную поддержку. Он надеялся, что им удастся хоть что-то придумать до того, как Алтанар сделает свой последний ход. Насущная проблема безопасности изгнала воспоминания из мыслей Мэтта, пока он продолжал свою, казалось бы, лишенную всякой цели прогулку по узкой улочке. Он напомнил себе, что должен выглядеть беззаботно. Конвей вытер внезапно вспотевшие ладони о штанины, пожалев, что рядом нет Ти: она бы наблюдала за происходящим. Но она не доверяла никому в замке, и, разумеется, ее никогда бы не выпустили за пределы стен. Контакт Мэтта с заговорщиками был чистой самодеятельностью. Несколько раз они вдвоем перебирались по ночам через стену, но зимой риск значительно возрос. Холод, конечно, заставлял патрули сидеть в теплых караулках вместо того, чтобы обходить стены, но от любого неожиданного снегопада их следы так бы бросались в глаза, что мимо не прошел бы даже самый нерадивый охранник. Им удалось выработать систему сигналов для связи с заговорщиками. Если у Конвея была информация для Вала, он останавливался в определенной таверне и заказывал пиво. Он не говорил больше ничего и ни с кем не заговаривал, но после ноги обычно приводили его на базар — там и происходила встреча. Вот и сейчас Мэтт направлялся на главный городской рынок, где согласно плану должен был начать торговаться с продавцом фруктов. У связного всегда был зеленый шарф и серебряная серьга. Это никогда не был один и тот же человек, одинаково, вероятно, он мог оказаться и мужчиной, и женщиной. Сегодня это был мужчина, продававший сушеные абрикосы, яблоки, вишни и персики из деревянных корзин. Конвей приметил его сразу, как только вошел в ослепительный и оглушающий мир шатра. Базарная суета всегда на мгновение сбивала его с толку, резкая нагрузка на все чувства больше напоминала удар. Но все же он сразу обратил внимание на этого человека, будто его взглядом управляла неведомая сила. Мэтью выждал с минутку, привыкая к обстановке, а потом начал привычно ходить взад-вперед по рядам. Как всегда, рынок вызвал в нем странное чувство. Он любил гулять здесь больше, чем в любом другом месте Олы: люди тут были живыми, они радовались, распространяя вокруг себя энергию. Рынок не только не был похож ни на что, виденное им прежде, — Конвей каждый раз узнавал здесь что-нибудь новое о жизни этого мира. Сегодня кто-то продавал пятнистый мех, в котором он безошибочно узнал снежного барса. В ответ на вопрос, где он его достал, торговец взглянул на Мэтт, словно на полоумного. — В горах, на севере. Там они живут. Конвей улыбнулся и кивнул, перед тем как отойти, скрывая свое удивление. Если в тех местах, которые теперь стали Горами Дьявола, действительно живут барсы, то это может быть только работой Вильямситов и их генетического банка. Если война началась именно таким всеуничтожающим обменом ядерными ударами, какого все ожидали, то у них явно не хватило времени завершить свой труд. Очевидно, избрав для своих центров самые отдаленные места, Вильямситы получили возможность выпустить достаточное для размножения количество животных всевозможных видов. Мэтт уже привык видеть в лавках не меньше шести видов фазанов, блиставших оперением, не уступающим по красоте иной эмали. Здесь же различные редкие создания, которых он смутно помнил по зоопаркам, телепередачам и картинкам в Обществе охраны природы, окружали со всех сторон. |
