|
Повернувшись снова к своему спутнику, коротышка заговорил почти шепотом: — Никогда не верил, но это правда. Волки говорят с ним. — Конечно, говорят. Ведь он их командир. — Вот дурак! Да не бойцы-Волки, а звери. Самые настоящие. Ты слышал когда-нибудь, как они воют? Теперь они двигались шагом, и все же маленький вестник то и дело поглядывал назад. — Птицы поют, волки воют, — сказал высокий. — Ну и что? — Они разговаривали с ним. И он их понимал. Даже отвечал. Я видел это своими глазами. Второй обернулся и посмотрел назад. Он собрался было что-то возразить, но промолчал. Вестники пришпорили лошадей. * * * Клас ждал Тейт впереди колонны, когда к нему примкнул Гэн. Он широко улыбнулся. — Люди слышали вой. Говорят, будто это связано с тем, что ты оплакивал короля со всеми его баронами. Гэн тоже улыбнулся, надеясь таким образом скрыть мучившее его дурное предчувствие. Он дружелюбно ответил на приветствие Тейт и даже ухитрился побеседовать о проделанной операции. Все они замерли при звуках отдаленного грохота походных барабанов и мрачного завывания боевых рожков. С минуту они стояли не шелохнувшись, вслушиваясь, а потом Гэн ринулся вперед. По пути к своему привычному месту — в голове походной колонны — он переговорил с воинами. Те все еще были готовы к бою, хотя понимали, что задачу свою выполнили гораздо раньше, чем предполагали. Гэн знал об этом лучше любого из них, и все же… Он старался убедить себя, что не дававшие покоя мысли необоснованны и все в порядке. Он не мог не волноваться о Ниле. В такое время, в этой мешанине военно-политических интриг, она больше всего занимала его мысли. Бойцы, видимо, надеялись, что он думает о важных вещах: о судьбе короля, о поддерживавших его баронах. Пойдут ли воины в бой с сомнением в том, что в один прекрасный день снова обнимут свою любимую? Они должны надеяться, рассудил Гэн; они были такими же, как и он сам. Обернувшись, он окинул взглядом колонну по два человека, змейкой вползавшую на порубленную окраину леса. Воины казались совершенно спокойными, озабоченными лишь тем, чтобы не выбиться из строя и держать шаг. Их никакие волки не предупреждали об опасности. Нила находилась в замке барона Джалайла, под защитой каменных стен и людей, охранявших их. Однако подсознательный настойчивый страх не исчезал. Страх. Гэн не смог больше бороться с чувством тревоги. Он признался себе, что боится. Подав сигнал Эмсо, он приказал ускорить шаг. Все почувствовали запах беды прежде, чем увидели ее. Ко всеобщему удивлению, Гэн настоял на ночном переходе. Впервые в каждом движении Волков ощущалось недовольство. Тем не менее все шли дружно до начала рассвета, но вот из темноты пахнуло чем-то резким и неприятным, отравившим сознание воинов тревогой и предположениями. Вместо того чтобы идти с мыслями о предстоявшей радостной встрече, люди зашушукались, осыпая друг друга вопросами. Редко кто давал утешительное объяснение, выражая больше надежду, нежели уверенность. Большинство же делали страшные предсказания, и их тут же заставляли прикусить язык. Они миновали фермерские дома. Те были заброшены. И ни один из них не являлся причиной этого зловония. У сожженных жилищ своя отличительная черта. Ничто так не стирает различий между тканью, деревом, краской и металлом, превращая их в тяжкий груз потерь и страданий, как пламя. Ничто так не пахнет, как обуглившаяся человеческая плоть. По мере продвижения колонны вонь становилась все ощутимее. Лазутчики Эмсо унеслись вперед, чтобы выяснить то, что уже знали, но во что отказывались верить. Когда они вернулись, он один направился к Гэну. — Замок сожжен. Разведчики говорят, что подробностей никто не знает. — Эмсо тихо проклял встававшее солнце, которое могло выдать ложь на его лице. Какой человек возьмется пересказать Мурдату то, о чем говорит народ? Гэн не стал тратить время на расспросы. |
