— Это потому, что ты пыталась справиться с этой статуей?

— Нет, распад начался давно, еще на станции. У всех. Мы поначалу не придали этому большого значения, мелкие отказы… система самовосстановления успешно справлялась. Здесь, в этом мире, процесс пошел быстрее.

— Ты знала, что умираешь?

— Конечно. Но ведь это не важно, так, майор? Я воин… как и ты.

— Я…

— Майор, я могу с точностью до буквы прогнозировать все, что ты скажешь. Давай не тратить времени, его немного. Я сделала то, что требовалось. Внутренняя структура того, что ты называешь големом, повреждена. А то, что произошло со мной, — это отдача. Она сильно ускорила процесс распада, в сотни раз.

Опять повисла томительная пауза. Теперь Денис понимал ее причину — аварийные блоки киборга пытались удержать хотя бы части стремительно гибнущего организма в рабочем состоянии, и на это уходили почти все остатки энергии.

— Речевой аппарат скоро выйдет из строя, — сообщила Лия. — Жаль… знаешь, майор, так жаль умирать, почувствовав себя человеком… почти человеком.

Он не нашел, что сказать. Да этого и не требовалось.

— Спасибо тебе, майор…

— За что?

— За то, что дал возможность сделать перед смертью что‑то нужное. И еще… в самый последний момент мне удалось нащупать канал, связыва…

Девушка замолкла на полуслове. Затем заговорила снова, но это уже были совсем другие слова. Они были короткими, ясными… и, несмотря на то что их произносил бездушный голос автомата, от слов этих веяло абсолютной безнадежностью.

— Отказ памяти. Отказ системы автовосстановления. Отказ энергоблока. Отказ рече…

— Теперь она умерла? — Спокойный голос эльфа вывел Дениса из ступора.

— Да… — тихо ответил он, смахивая ладонью бегущую по щеке слезу. — Да, князь, она умерла.

— Ее похоронят с почестями, достойными воина.

— Она и была воином, князь. С самого рождения. У нее не было детства, отрочества… любви и дружбы, подарков ко дню рождения и радости от букета цветов… — Жаров и сам не знал, зачем он это говорит эльфу, который вряд ли способен понять человеческие эмоции. — Она всегда была воином, князь, и у нее был только долг.

— Что может быть почетней для воина, чем умереть, исполнив долг до конца? Я бы хотел такой смерти.

— Смерти нельзя хотеть.

— Смерть все равно придет. — В голосе эльфа послышались торжественные нотки. — И важно, как ты встретишь ее. С мечом в руке или стоя на коленях. Она встретила смерть, как подобает воину. Мы будем помнить ее.

— Мы будем помнить ее… — эхом отозвалось вокруг. Денис огляделся. Здесь были все — уцелевшие эльфы, вампиры, которые тоже потеряли половину своих, Таяна. И эти простые слова прозвучали подобно прощальному салюту над телом павшего бойца.

— Мы будем помнить ее… — тихо сказал и он, опуская руку на все еще открытые навстречу небу глаза девушки.

17. ПОКИНУТЫЙ ДОМ

Сегодня я, Ур‑Шагал, провиден, и летописец, намерен завершить свою рукопись. Не думайте, дети мои, что рука моя устала держать перо. Я еще не раз буду долгими вечерами наносить на белые листы летопись народа ургов — но это будет уже другая летопись… и рассказывать она будет о другом народе.

Ибо перейден рубеж. Многие годы, а может, и многие века урги будут говорить о тех временах, когда рядом с ними был Алмазная Твердь, вечно живой и вечно спящий образ отца и создателя нашего. Говорить о том, как проснулся в Алмазной Тверди дух Вечного и повел детей своих в Стальные пещеры, искать славы в битве с людораками.