— Давно? — Он, ничуть не тяготясь ношей, прошел к креслу, уселся в него и опустил дочку к себе на колени. — Ох, молодость, молодость… для вас полгода — уже давно. А мне кажется, мы вчера только с тобой расстались.

Она высвободилась из его объятий, сделала шаг назад и внимательно обежала взглядом его фигуру.

Это был высокий мужчина, очень сильный — если можно судить о силе по ширине плеч и шеи. Короткая темная борода, искрящаяся инеем седины, не слишком шла барону Арманду, но он с упорством, достойным лучшего применения, продолжал холить и лелеять эту растительность и лишь улыбался, в очередной раз выслушивая от единственной и обожаемой дочери советы по приведению подбородка в порядок. Тяжелая кольчуга, смотревшаяся на нем совершенно естественно, обтягивала могучий торс. Длинный дорожный плащ вишневого цвета, из дорогого вилесского шелка — к нему никакая пыль не пристает, и дождевые капли бессильно скатываются, не сумев проникнуть сквозь заговоренную ткань — перехвачен на груди массивной золотой пряжкой. Этот кусок золота был, пожалуй, единственным украшением — но знаток сразу отметил бы, что работы подземных мастеров кольчуга стоит куда больше, чем эта побрякушка, На боку висел длинный тяжелый кинжал, тоже отливавший характерной голубизной гномьей наговорной стали — и можно было не сомневаться, что этим вооружение путника не ограничивается.

— Что смотришь так печально, Тэй? Постарел я?

— Нет, что ты! — замотала она головой.

— Брось, — махнул он рукой. — Я тоже вижу себя в зеркале. Годы берут свое, и когда‑нибудь они одержат верх. Но это будет не скоро.

— Палка. — Она снова прыгнула к нему на колени и потерлась щекой о щеку, как кошка. Его жесткая, вся в загрубевших мозолях ладонь опустилась ей на голову, скользнула по упругой волне золотых волос. Таяна зажмурилась от удовольствия. — Папка, ты надолго?

— Проездом, Тэй, опять только проездом, — вздохнул Арманд, гладя волосы дочери. — Что поделаешь, дела государевы…

— Когда они кончатся, эти твои дела?

— Когда паду на поле брани, — рассмеялся барон. — Не думаешь же ты, что твой отец покинет юдоль сию, лежа в постели, старый и немощный? Нет уж, я такого конца и врагу не пожелаю.

— Папа, прекрати. От таких разговоров у меня мороз по коже идет.

— Ладно, не буду, не буду. — Он снова рассмеялся. Настроение у барона Арманда де Брей было отменным.

Еще бы, впервые за полгода подвернулась возможность заехать к дочери, пусть и ненадолго. Учитывая, что Его Величество имеет дурную привычку затыкать мессиром бароном все дыры, какие только возможно, это было редкостной удачей. Последние месяцы он не вылезал из стычек на северных границах и только недели две как вернулся в столицу. Разумеется, его уже ждало новое поручение, Его Величество не признавал праздности… по крайней мере у своих слуг.

— Как ты живешь здесь?

Таяна понимала, что в невинном на вид вопросе отца кроется двойное дно. Ее мать умерла уже довольно давно — владение даром магии еще не означает неуязвимости, и укус змеи, вызывающий смерть за половину вздоха, равно отправит к праотцам и простого смерда, и титулованную волшебницу. С тех пор барон относился к дочери, как цветку, место которого — в самой лучшей оранжерее мира. А таковой он, конечно, считал Имперский Двор. И все никак не мог понять, почему его прелестное дитя так стремится покинуть общество знатных дам и кавалеров, и все ради того, чтобы поселиться в этом пусть и живописном, но донельзя скучном месте.

Сам же барон скучать не умел — да и не так часто ему приходилось сталкиваться со скукой. Все, что умели его руки, — крепко держать меч.