Рогнеда неожиданно помчалась вперед, сминая траву черными мягкими шарами. Фольш некоторое время смотрел ей вслед, потом призывно махнул Олафу.

– Ну, ты еще хочешь попасть ко мне домой? Пошли быстрее.

Сотник поднялся и они снова зашагали вперед. Теперь оба часто оглядывались, но стрекозы все так же вились позади, не приближаясь. Олаф заметил, что Рогнеда оставила на траве заметные следы, такими не мог бы похвастаться даже самый тяжелый скорпион.

– Да, она весит побольше, – ответил его мыслям Фольш. – Только Рогнеда – имя не машины, а человека, сидящего внутри.

– Что такое «машина»?

– Летучий корабль – большая машина для полетов, а это – маленькая машина для езды. Правда, смертоносца и ей догнать не просто… Но машина выносливее любого насекомого, а уж как замечательно стреляет! Что ты думал о том, чтобы приручить такую тварь? Хотел даже меня простить, нет?

– Нет, – солгал Олаф. – При чем здесь Долла, объясни мне! Знаешь, я хочу дождаться Люсьена и Аля, раз уж они здесь.

– Они пока не здесь, – покачал головой Фольш. – Они пока прячутся в степи и Рогнеда позаботится, чтобы их некому было найти. Ждать их мы не будем, а станешь упрямиться – применим силу. Но тогда ты из гостя превратишься в пленника, сам знаешь, как часто это происходит.

Олаф, все еще находившийся под впечатлением Рогнеды, то ли машины, то ли женщины, пошел дальше. Валомриканси теперь было почти не видно, ее заслонили стоявшие гораздо ближе Три Брата. Виднелось нагромождение огромных камней у их подножия.

– Это они отсюда – камни, а вообще-то скалами их называть вернее, – пояснил Фольш. – Там и та скала, которая нам нужна: черная с белой отметиной. Думаю, Люсьен ее сам отыщет. Он сообразительный парень, этот стражник. У ограниченных людей часто развивается сообразительность. Отыщет следы.

– Такой след найти нетрудно… – Олаф все думал, сколько же весит машина. Пожалуй, скорпиона она может убить просто ударив с разбегу.

– Конечно может, – согласился лжебог. – Кстати, она уже возвращается. Познакомься с Рогнедой, а я пока прощаюсь.

Прежде чем Олаф успел что-нибудь сказать, Фольш исчез. Затрещали ломаемые кусты под машиной, и вскоре она остановилась перед попятившимся сотником. Впереди на панцире открылась маленькая дверца, оттуда выглянула женщина в странном головном уборе – серебристом шлеме, скрывавшем почти все лицо.

– Залезай, Олаф! – весело предложила она. – Летучки убрались в свой город, рассказывать детям страшные сказки. А ты не очень напуган?

– Очень, – признался чивиец, который уже не считал свои мысли только своими. – Она не тронет меня?

– Смелее!

Он осторожно дотронулся до бока машины. Он оказался железным, нагретым солнцем, неживым. Это приободрило сотника и он неловко вскарабкался на спину существа, куда более широкую, чем у смертоносца. Стараясь держаться подальше от жал, пробрался к дверце, не наступая на глаза.

– Молодец, – одобрила его женщина. – Фольш уже сказал, что меня зовут Рогнеда? Пролезай внутрь и усаживайся, только не ткни в меня своими ножнами.

Она исчезла в чреве машины, и Олаф заглянул внутрь. Там оказалась совсем маленькая комнатка с четырьмя сиденьями. Помещение заливал мягкий свет, струившийся с потолка, все стены покрыты непонятными предметами.

– Смелее! – повторила Рогнеда. – Фольш и Роки столько про тебя рассказывали, какой ты герой и злодей, а ты оказывается трусишка?

Олаф перестал разглядывать внутренности машины и сосредоточил внимание на женщине. Высокая, почти одного роста с сотником, сероглазая, с очень красивым лицом, точнее – носом и губами, остального не видно.