Фонтенэ-о-Роз

Дюма отправляется в гости Бесстрашный Борис Вильде • Знаменитые и полузабытые обитатели дома 8 по улице Вильде

Среди прочих некогда живописных пригородных местечек под Парижем, в названии которых журчат былые ручьи («фонтен»), деревушка эта кичится вдобавок упоминанием о розах. Розы и впрямь на здешней песчаной почве произрастали чу́дно. Их здесь и нынче много в дачных садах – хватит на все могилы былых обитателей, в том числе и русских, которых тут было немало.

Впрочем, историки уточняют, что розы здесь (как и в ближних деревнях Со и Шатийон) появились сравнительно недавно – в середине XVII века, сама же деревушка (со всеми своими ручьями) появилась задолго до роз. Она упомянута уже в каком-то документе XI века, хотя еще не обрела к тому времени гордой самостоятельности и упомянута как Фонтане-тум апуд Бальнеолас (учтите, что римляне еще были здесь, оттого и латынь была в ходу), а говоря по-французски: Фонтенэ-су-Банё. То есть деревушка была частью Бане. А вообще, за истекшие столетия кому только она не была придана, эта деревенька, – какому аббатству или коммуне. Но уж в XVII веке в названии деревушки наличествовали розы, а часть ее принадлежала тогда прославленному Жану Батисту Кольберу, министру Людовика XIV. Французские историки помнят много разнообразных событий, так или иначе связанных с этой деревней. Скажем, в 1793 «ревтеррорном» году прославленный Кондорсе, спасаясь от преследователей, отчаянно стучал здесь в калитку друзей своих Сюаров, но ему не открыли, так что бедняга арестован был в Кламаре и покончил с собой в тюрьме, в недалеком Бур-ла-Рене. В Фонтенэ умер в 1874 году знаменитый политик Ледрю-Роллен. Основатели первого парижского универмага («Бо Марше») знаменитые меценаты Бусико осыпали деревню благодеяниями. А в первой половине XIX века здесь еще были простор и дачная глушь хоть куда. Поклонники Дюма-отца, осилившие все многопудье подписанных им томов, с торжеством выудили соответствующую фразу из романа «Тысяча и одно привидение». Вот она:

«1 сентября 1831 года я был приглашен на открытие охотничьего сезона, имевшее место быть в Фонтенэ-о-Роз».

Далее знаменитый автор подробно рассказывает о хозяине здешних мест, «достойном выученике Римской школы», и пространно живописует равнину Фонтенэ «с ее стогами соломы, где укрываются зайцы, и полями люцерны, из которой взлетают перепела», не упустив и описания дороги от Парижа до Фонтенэ – мимо морковной и свекольной огородной пустыни, мимо белеющих каменных карьеров. Но вот цель путешествия, наконец, достигнута:

«В восемь с половиной мы прибыли в Фонтенэ, которое являет собой истинный букет роз: у каждого дома свой розарий, и розы стелются вверх по стенам. Солнце уже вставало над деревнями Со, Бане, Шатийон и Монруж, за которыми нарастал некий глухой шум: это было дыхание Парижа».

А теперь, определившись с помощью Дюма в пространстве, мы можем перейти в наиболее занимающий нас период пригородного существования местечка, тот, что последовал за большевистским переворотом 1917 года в России. Здесь тогда стали появляться русские изгнанники. Иные из них уже вошли, другие еще только войдут в историю – в русскую, французскую, общеевропейскую и мировую, в историю искусства, литературы и даже редкого, но от этого не менее славного здешнего Сопротивления…

Я имею в виду не одних только новых более или менее постоянных обитателей деревни, вроде знаменитой художницы Александры Экстер, которая и упокоилась на местном кладбище, но также и тех, что прожили тут недолго, а также тех, что год за годом приезжали сюда на лето, – вроде Натальи Гончаровой и Михаила Ларионова…

Самому мне впервые довелось побывать в Фонтенэ лет двадцать тому назад, вскоре после приезда во Францию, и тот теплый весенний день до сих пор стоит у меня в памяти.