Внутри лодка напоминала турецкую баню. Средняя температура составляла 47°. По каким-то необъяснимым причинам опреснительная установка перестала работать, и воды для питья стало меньше, чем всегда. На трех человек в сутки выдавалась бутылка теплой шипучки. Люди почти ничего не ели. Хлеб был заплесневелым, масло — расплавленным и прогорклым; а когда у кого-нибудь вдруг просыпался аппетит и кок открывал банки с мясными консервами, они почему-то оказывались заполнены только наполовину и смешаны с песком.

У дизелистов от солярки по всему телу пошли фурункулы; у остальных подводников на коже выступила сыпь; на разъеденных соленой водой и обожженных солнцем лицах кожа лупилась, напоминая сухие картофельные очистки. На шее, прикрытой бородой, от грязи образовались огромные прыщи. Все страдали от тупой пульсирующей головной боли. Кожа на койках была скользкой от пота, вся лодка пропиталась потом и воняла. Из-за жары и миазмов, в которых смешались запах нефти, влажной кожи, пропотевшей одежды, гнилых лимонов и испарений от тел пятидесяти мужчин, было совершенно невозможно уснуть».

Они все-таки возвращаются из этого похода… «В газетах, в кино и радиопередачах их превозносили до небес, им льстили, им слали приветствия, но, узнав этих приводивших противника в ужас моряков поближе, вы убеждались, что они давно потеряли всякий интерес к газетам и радиопередачам.

Однажды несколько офицеров пошли в кино, и в хронике показали субмарину в подводном положении; в динамиках прозвучало „бух-бух“, а комментатор пояснил: „Это взрывы глубинных бомб“. Подводники тут же встали со своих мест и покинули зал, думая, что стало бы со зрителями, если бы они услышали взрыв настоящей глубинной бомбы на расстоянии 50 м от лодки».

Валентин Пикуль в романе «Реквием каравану PQ-17» тоже не обошел стороной тему немецких подлодок: «Недавняя катастрофа Перл-Харбора настолько ошеломила американский народ, что на фоне гибели целой эскадры явно померкло другое бедствие, испытанное Америкой у своих берегов в начале 1942 г. За очень короткий срок немецкие подводники — безнаказанно! — отправили на грунт сразу 150 кораблей. Действуя почти в полигонных условиях, мало чем рискуя, „волки“ Дёница выбирали по своим зубам любую жертву. Но большую часть торпед они выстреливали в танкеры. Это создало панику среди команд, возивших сырую нефть из Венесуэлы, и матросы в ужасе покидали свои „лоханки“. Засев в барах гавани Кюрасао, они попивали крепкий тринидадский ром и лениво посматривали на танкеры, застрявшие возле причалов.

— Сгореть живьем всего за двести паршивых долларов, кому это понравится? — рассуждали они. — Ведь скажи кому-нибудь, что у нас при взрыве даже стекла становятся мягкими, словно пшеничное тесто, — так ведь никто не поверит…

Подлодки Дёница обстреляли с моря нефтеперегонные заводы, и вскоре США (богатейшая страна!) ввела нормирование на бензин, кофе, сахар. Для борьбы с немцами был создан флот охраны из добровольцев, ищущих острых ощущений, который получил название „Хулиганский патруль“.

В составе этого „патруля“ был и Эрнест Хемингуэй, который от берегов Кубы уходил в море на своем личном катере, чтобы вести борьбу с германскими субмаринами. Об этой рискованной работе он до конца своих дней вспоминал с удовольствием.

…Вскоре караван PQ-17 и судьба его поступили на обработку во флотскую группу „Норд“, а вся операция по уничтожению этого конвоя получила у немцев кодовое название „Ход конем“.