Не теряя ни секунды, твердым шагом он направился в сторону города.

Вначале метр Куртен решил идти напрямик через поле: на дороге он рисковал быть застигнутым, в поле же только случай мог помочь Жану Уллье напасть на его след; однако его воображение, разгоряченное превратностями прошедшего вечера, одержало верх над здравым смыслом.

И как бы он ни старался прятаться за живой изгородью, сколько бы ни хоронился под ее сенью, стараясь идти бесшумно и выходя на открытое место только после того, как убеждался в том, что вокруг не было ни души, — его ни на секунду не отпускал панический страх.

В каждом дереве со спиленной верхушкой, возвышавшемся над живой изгородью, ему мерещился поджидавший его убийца, а узловатые ветви, распростертые над головой, казались ему похожими на вооруженные кинжалами руки, готовые вот-вот опуститься на него. И тогда, обливаясь от страха холодным потом, он останавливался как вкопанный, его ноги становились ватными и отказывались ему повиноваться. Его зубы стучали, а руки судорожно сжимали золото. Проходило немало времени, прежде чем он мог немного успокоиться и прийти в себя.

И тогда он вышел на дорогу.

Ему казалось, что его покинет страх, как только он пойдет по ней; навстречу ему будут попадаться прохожие, которые несомненно могут оказаться его врагами, но все же, если бы он подвергся нападению, они могли бы прийти к нему на помощь; под действием охватившего его страха любое живое существо представлялось ему менее опасным, чем мрачные и грозные, выглядевшие неумолимыми неподвижные призраки, которые, как рисовало ему болезненное воображение, подстерегали его на каждом шагу в открытом поле.

Кроме того, на дороге ему может встретиться попутная телега; попросившись в нее, он наполовину сократит себе путь в Нант.

Пройдя шагов пятьсот, он вышел на ту часть дороги, что на протяжении четверти льё пролегала по берегу озера Гран-Льё, одновременно выполняя роль дамбы.

Каждую минуту Куртен останавливался, чтобы прислушаться, и вскоре до него донесся топот копыт.

Бросившись в заросли камышей, подходивших к дороге со стороны озера, он оказался во власти переживаний, которые мы только что описали.

Вдруг слева от себя со стороны озера ему послышался негромкий всплеск весел, ударявших по воде.

Продравшись сквозь заросли камышей и посмотрев в ту сторону реки, откуда раздавался шум весел, он увидел лодку, медленно проплывающую вдоль берега.

По всей видимости, мимо плыл рыбак, спешивший до наступления дня вытащить закинутые с вечера сети.

Между тем топот копыт все приближался. Удары лошадиных подков по проезжей части дороги до смерти напугали Куртена: ему и здесь почудилась опасность.

Он слегка присвистнул, чтобы привлечь внимание рыбака.

Человек в лодке опустил весла и прислушался.

— Сюда! Сюда! — крикнул Куртен.

Не успел он произнести эти слова, как после мощного взмаха весел лодка оказалась шагах в четырех от арендатора.

— Не могли бы вы перевезти меня через озеро в Пор-Сен-Мартен? — спросил Куртен. — Я дам вам за это целый франк.

Закутанный в похожий на штормовку плащ, с низко опущенным капюшоном, прикрывавшим лицо, рыбак лишь молча кивнул в ответ, но в то же время с помощью багра направил свою лодку в самую гущу камышей, и стебли их жалобно хрустнули, примятые носовой частью лодки; и в ту минуту, когда лошадь, нагнавшая столько страха на метра Куртена, приблизилась к тому месту, где стоял мэр Ла-Ложери, он в два прыжка достиг лодки и забился на самое дно.

Словно разделяя опасения арендатора, рыбак начал быстро грести к середине озера, и Куртен облегченно вздохнул.

Не прошло и десяти минут, как дорога и деревья на берегу слились в узкую темную полосу на горизонте.

Куртен не переставал радоваться удаче, после того как встретил лодку, так кстати повстречавшуюся на его пути.